Акведук на миллион - Лев Портной

Федор Федорович выслушал меня с живейшей заинтересованностью. К концу повествования я уверовал, что обер-полицеймейстер убедился в моей невиновности и приложит все силы для моего скорейшего освобождения. В эту минуту все надежды я возлагал уже на него, а не на друзей.

Он проводил меня к карете и на прощание заявил:

— Смею заверить вас, граф, что найду настоящего убийцу. И если таковым все-таки являетесь вы, советую признаться. Это облегчит вашу участь. Жду до утра. В противном случае пеняйте на себя.

— Я не убивал, — твердо сказал я и поднялся в карету.

— Жду до утра, — повторил обер-полицеймейстер и крикнул уже не мне: — Сенцов! Передаю вам графа Воленского. Мой адъютант сопроводит вас до крепости.

Федор Федорович сел в свой экипаж и укатил. Я сообразил, что его адъютант — тот самый верховой, что крутился за спиною обер-полицеймейстера, а потом занял позицию по левую сторону от кареты. Я наклонился, чтобы из окна разглядеть всадника, тот вдруг повернул голову, и, увидев при свете луны знакомые бакенбарды, я узнал господина, которого на Моховой по ошибке принял за московского гостя. Я оцепенел и не сразу расслышал, что меня окликает поручик Сенцов, обернувшись же, оказался с ним лицом к лицу.

— Ваше сиятельство, уж не обессудьте, — заискивающим голосом произнес он. — Порядок есть порядок.

В руках он держал оковы.

Я резко подался назад и, упершись спиною в стенку кареты, врезал пятками поручику Сенцову в грудь. Он грохнулся на землю, а я в один прыжок вылетел из кареты. Испуганная резкими движениями лошадь встала на дыбы и едва не опустила копыта на голову поручика.

— Стой! Стой! Держи его!!! — закричали драгуны лужеными глотками.

Я перемахнул через ограду, побежал наискосок через сад, и осенние мокрые листья захлестали по лицу. Застучали копыта — преследователи помчались в обход. На полпути, чтобы сбить их с толку, я изменил направление. Послышались ругань, кто-то поскакал вокруг сада в обратную сторону.

Вновь махнув через ограду, я побежал вперед и оказался на Канатной линии[23]и только сейчас сообразил: за спиной преследователи, а впереди Английская набережная, деваться-то некуда. И вдруг я заметил знакомое парадное, взлетел по ступенькам и едва не снес жгучую брюнетку в желтом платье.

— Вы? — воскликнула мадам Шерамбо.

— Я! Тороплюсь ужасно! Будут спрашивать, скажите: не знаете, не видели!

Я отодвинул в сторонку изумленную мадам, ринулся в верхней одежде прямо в зал, окинул взглядом старинную мебель, приметил бронзовую девицу в объятиях сатира на каминной полке и живую одалиску в белом платье, застывшую на лестнице на второй этаж. Густые рыжие волосы ниспадали на плечи. Всю ее усеяли веснушки, отчего на личике не осталось места ни для стыдливости, ни для порочности, — лишь простодушным весельем светились зеленые глаза.

— Алета! — Я взвился по ступенькам и обнял девушку за упругую талию.

— Вы?!

— Я! Ужасно тороплюсь! Скорее веди к себе!

— Я хотела выпить шампанского, — сказала она.

— Шампанского! — крикнул я.

Внизу отворилась дверь, судя по звукам, ведущая на кухню, и оттуда выглянула заспанная физиономия.

— Шампанского! — повторил я.

— Подать в номер? — спросило сонное создание.

— Выпейте сами! — ответил я. — Нам нынче некогда.

И я устремился вверх, увлекая за собою Алету.

— И в номер шампанского, — прокричала она.

— И в номер! — подтвердил я.

Девушка отворила дверь, и мы оказались в будуаре с широкой кроватью, накрытой атласным покрывалом.

— Вы поможете со шнуровкой? — Алета повернулась ко мне спиною.

— Некогда! — возразил я и нырнул под кровать.

— Господи! Что вы делаете, сударь? — воскликнула девица.

— Какой сударь?! — прошипел я из-под кровати. — Будут спрашивать — здесь нет никого!

— Ну, одна я тут сидеть не намерена, — буркнула Алета, и я услышал, как хлопнула дверь.

И пяти минут не прошло, как она вернулась.

— Сударь, — прошептала она, — полиция искала кого-то. Мадам сказала, что к нам никто не заходил.

— А чего же ты шепчешь-то? — спросил я, выбравшись из-под кровати.

— Не знаю, — пожала плечами Алета.

— Ладно. Пойду-ка отсюда, а то, не ровен час, беду вам накликаю, — промолвил я, в действительности не представляя, куда мне идти.

— Нельзя вам сейчас выходить, — помотала головой Алета. — Попадетесь!

В дверь постучали, и вошла мадам Шерамбо.

— Благодарю вас, сударыня. — Я поднес ее руку к губам.

— Вы каждую ночь досаждаете управе благочиния? — спросила она.

— Да уж, вошло в привычку, — вымученно улыбнулся я.

— Я прикрыла вас, — мадам Шерамбо перешла на французский язык. — Сама не знаю зачем. Мое заведение не из тех, каким нужны неприятности с властями…

— Неприятности не нужны никому, — сказал я. — Поверьте, я не намеревался злоупотреблять вашей добротой! Я оказался здесь случайно!

— Что сделано, то сделано, — продолжила мадам ледяным голосом. — Сейчас вам нельзя выходить на улицу. Оставайтесь до утра. Но затем, я надеюсь, вы покинете нас и будете настолько благоразумны, что не станете впредь подвергать риску меня и моих девушек.

— Благодарю вас, мадам! — с жаром ответил я. — Вы невероятно великодушны! Неприятности с полицией случились по недоразумению. Поверьте, скоро все образуется, и тогда вы узнаете мою щедрость!

Мадам Шерамбо со вздохом покачала головой и направилась прочь. В дверях она обернулась и едва заметной усмешкой дала понять, что надеется обойтись без моей благодарности: лишь бы я забыл дорогу в ее заведение.

Дверь за мадам закрылась. Я сбросил верхнюю одежду на стул. Алета склонила голову на мою грудь, обвила меня руками, и вожделение охватило меня.

— Сердится? — спросила девица.

— Да нет, — ответил я. — Выражает признательность. Говорит, благодаря мне заведение приобретает все большую популярность. Правда, сплошь у полицейских чинов. — Сердится, — констатировала девица. — Ну и ладно. Вы обещали помочь со шнуровкой. Она повернулась ко мне спиной. — Некогда! — возразил я. — Нужно успеть до шампанского. Я толкнул ее на постель, задрал подол, и через некоторое время Алета потерпела сладкое поражение. — Хорош у вас телескоп, сударь, — проворковала она. — Телескоп? — удивился я. — Да ты хоть знаешь, что это такое? — А ничего, припевка просто, — пожала плечами Алета и пропела: