Огненный шторм - Дмитрий Янковский

– Я вот до сих пор не понимаю, – неожиданно сказал Нефедов, – как вы отважились фактически на государственный переворот? Ведь умереть в бою – это одно, а погибнуть, считаясь изменником, – другое. А вас вполне могли назвать таковым, если бы не разумные действия Генштаба.

– Могли. Но и ставка при выигрыше была высока. Понимаешь, до той реформы я условно делил военных на две группы: тех, кто учился в тренировочных лагерях, и тех, кто обретал опыт на войне. Первые обучались в соответствии с уставами, и инструкторы зачастую наказывали своих подчиненных физическими нагрузками за то, что порой и не являлось провинностью. Лишний вопрос – и могли послать подтянуться двадцать раз на перекладине. Это явно не способствовало развитию творческого мышления, без которого никакую войну не выиграть. Мне рассказывали один любопытный случай, довольно красноречиво показывающий, какие порядки тогда царили в армии. Два солдата бросили окурки прямо рядом с казармой. Это заметил старшина. Так вот он приказал им взять в медсанчасти носилки, положить один окурок на них и вынести за несколько километров. Потом им пришлось бежать обратно в часть за лопатами – старшина заставил их выкопать яму глубиной и шириной в метр, а длиной в два, потом положить туда окурок и засыпать яму. Затем он их послал с носилками за вторым окурком, и они вынуждены были копать и вторую такую яму. Все это ночью, под дождем. В итоге эти два солдата попали в казарму только к пяти часам утра, а в шесть подъем. Сейчас все это кажется диким, но тогда являлось практически нормой. Так что солдаты из первой, условно говоря, группы ни на что, кроме точного исполнения приказов, были не способны. Вторая группа военных, и я в том числе, это те, кто проходил школу войны. Лично я пошел в армию добровольцем, когда началась Третья мировая война. Меня без всякого обучения отправили в формирующуюся часть. Там, пока мы стояли на формировании, резервисты обучали нас, новичков, которые даже не знали, как держать автомат, основам войны. За десять дней я научился стрелять из «АК-74», кидать гранаты и драться штыком. Всему остальному меня научила война. А на войне уставами не обойдешься. Поэтому у прошедших школу реальных боевых действий развито независимое мышление. Только такие люди могут побеждать. И, послав тот рапорт, я преследовал цель создать армию целиком из таких людей. Которые не боятся сказать командиру «я не согласен», которые знают, ради чего они сражаются. И которые, самое главное, умеют ДУМАТЬ. Так что, будучи изменником или нет, но я заботился о благе армии и в конечном счете Федерации.

23:56:17

Все было готово к сражению. Наш флот выстроился в соответствии с планом, составленным накануне. Экипажи заняли боевые посты. Никогда еще в истории Земли не собиралась такая мощь. Линия обороны протянулась на четыре с половиной миллиарда километров. А в глубину наши позиции составляли около двух миллиардов. Я стоял перед главным обзорным экраном и смотрел на развернутые порядки флота. Изредка защитные экраны вспыхивали, когда на них попадали частицы межзвездной пыли. Перед нашими передовыми эскадрами виднелся антилазерный газ, удерживаемый вместе гравитационными захватами. После начала боя, когда линкор будет готов дать залп, облака быстро уберут, изменив направление гравитационного воздействия. После залпа завесу восстановят вновь.

– Говорит капитан станции, – раздался голос из настенных динамиков. – Обнаружен флот противника. Всем занять боевые посты.

На главном обзорном экране появилась цветовая метка. Она обозначала флот противника.

– Покажите построение флота, – приказал я одному из связистов, сидящих за пультами.

В центре зала зажглась огромная голограмма. Это было увеличенное изображение с обзорного экрана. Несколько секунд мы рассматривали голограмму, и только потом Президент произнес:

– Отлично, товарищ маршал. Вы полностью угадали построение их сил.

– Мы не гадаем, товарищ Президент. Мы предсказываем. И надеюсь, это нам поможет.

Метка на экране росла, и вскоре уже можно было увидеть клин таранных кораблей и следующие за ними броффианские крейсера. Впереди них огромным прямоугольником выстроился флот фобосианцев. Остальной флот остановился в двенадцати миллиардах километров.

– Ориентировочное время начала боя? – спросил я связиста.

– Если скорость не изменится, три минуты и двадцать четыре секунды.

– Да, они не изменяют себе.

– Это точно. Ладно, дайте мне голосовую связь со всеми кораблями флота.

Президент имел в виду захваченную нами несколько месяцев назад директиву главного командования Альянса. Там было приказано начать первое сражение точно в ноль часов шестнадцатого июля. Почему они выбрали это время, осталось загадкой. Тем более что двадцатичетырехчасовая система использовалась только в Федерации. В других государствах были другие системы, основанные на времени их родных планет. Практически везде это было циклическое исчисление секунд, из которых складывались минуты, которые в свою очередь складывались в часы и так далее. Везде были разные протяженности секунд и, следовательно, всего остального. Как правило, секундой называлось время, за которое свет проходил определенное расстояние. Но самая интересная система исчисления времени существовала у броффов. Они основали ее не на Цикличности, а на увеличении времени, прошедшего от определенного события. Этим событием было основание броффианского государства. Для человека сложно понять, как броффы понимают время.

– Связь установлена, – сказал связист. И протянул мне микрофон.

Сейчас меня слышали в каждом помещении каждого корабля огромного земного флота. И от того, что я скажу, мог зависеть исход сражения. Как известно, моральное состояние войск так же важно для победы, как военное искусство. В главном зале воцарилась тишина.

– Говорит маршал Шолохов, – произнес я негромко, но проникновенно. – Братья и сестры! Над нашей Родиной нависла угроза. Это не былые территориальные или другие претензии. И мирных договоров больше не будет. Нам выпала великая честь участвовать в самом грандиозном сражении из тех, что когда-либо вело человечество. Если мы выстоим и победим, то потомки не забудут нас никогда. А если дрогнем и проиграем, то не будет больше ничего. Земля и другие наши планеты будут захвачены, а мирное население уничтожено. Но мы победим. И не допустим, чтобы на планетах свободного человечества фобосианцы строили свои уродливые храмы и броффы уничтожали памятники великим сынам и дочерям человечества. За нами Земля и Москва! Так давайте стоять насмерть за прошлое и тех, кто пал, за настоящее и тех, кто жив, за будущее и тех, кто еще не родился! Наши дела отзовутся в вечности! За Родину!

Последнее слово было практически заглушено дружным «Ура!». Связист выключил связь. Я знал, что после таких слов каждый, кто не трус, будет самоотверженно сражаться. То, что я сказал, было давно известно. Просто я напомнил, что каждый будет вести бой и за себя, и за многовековые великие традиции Федерации.

Корабли противника приближались. Я представил, как орудийные расчеты замерли в ожидании команды, как капитаны кораблей напряженно всматриваются в необъятное пространство, расстелившееся перед ними, как ровные голоса компьютеров отсчитывают последние тысячи километров перед тем, как корабли противника окажутся в зоне действия наших орудий.