Замок на Вороньей горе - Андрей Васильев

— Другое дело. — Гарольд вновь достал из ножен шпагу и вопросительно взглянул на нашего нового наставника. — Значит?..

— Дело ваше. — Маг отступил на несколько шагов назад и приказал: — Расступитесь, только не отходите очень далеко. И еще — всем смотреть. От начала до конца.

— Пугает, — убежденно заявила Магдалена. — Не даст он Гарольду этого убогого убить.

— Может, и так, — неуверенно ответил ей я.

Селянин, широко улыбаясь, шагнул вперед, лихо крутя топор, и именно по тому, как он это делал, я понял: оружием он и в самом деле владеть не умеет. Это больше напоминало балаган, где жонглеры любили показывать зевакам подобные штуки. Я тоже не умел орудовать таким оружием, но Агриппа, помимо всего прочего, научил меня, как отличить серьезного противника от дилетанта. «Это тоже часть тактики», — так он мне говорил. Да и потом — с топором, пусть боевым, против шпаги? Даже не смешно.

Гарольд двигался легко, как будто танцуя, и с легкостью увернулся от неуклюжей атаки простолюдина. Как по мне, тут бы он мог все и закончить, но нет, он с видимым удовольствием чиркнул клинком о бок противника (рубаха селянина моментально окрасилась красным), оказался у Матиуша за спиной и отвесил ему пендель.

— Чего заснул? — весело спросил он у простолюдина. — Давай, давай. Ты же хотел моей крови?

Селянин махал топором так, будто колол дрова, а Гарольд все не спешил, явно красуясь. На белой рубахе появлялось все больше красных пятен.

Так продолжалось минуты три. Матиуш сопел, потел и, несомненно, очень жалел, что был так несдержан на язык.

И он явно ждал того момента, когда Ворон скажет:

— Ну все, довольно.

А Ворон смотрел на это и молчал.

В какой-то момент Гарольд запустил руку за спину, и в его ладони матовой сталью блеснула дага.

— Вот и все, — шепнула мне Гелла, и я, обернувшись к ней, изумился.

Впервые за все время в ней не было отстраненности, она вся была там, где звенела сталь и алела кровь.

И именно поэтому я пропустил тот момент, когда Гарольд вбил дагу прямиком под ребро Матиуша.

Простолюдин взвыл, крутанулся на месте, открывая Гарольду спину, и аристократ немедленно ударил, да так, что острие шпаги вышло из живота.

Гарольд резким движением дернул клинок, раздался мерзкий хрустящий звук, и вой сменился хрипом.

Гарольд даже не собирался извлекать шпагу из тела противника, которого, скорее всего, еще можно было бы спасти. Напротив, он делал все, чтобы тот умер, сознательно наполняя его последние минуты невыносимой болью.

Еще один доворот — и Матиуш сначала шатается, как пьяный, а после ничком валится на землю. Его тело подергивается, изо рта льется черная кровь.

— Магистр, глотку ему перерезать? — деловито спросил у Ворона Гарольд, с чмоканьем извлекая клинок из тела умирающего человека. — Или пусть так подыхает?

— Мне все равно, — пожал плечами тот. — Это твой поединок.

Гарольд носком ботфорта перевернул тело на спину и острием даги чиркнул по горлу Матиуша.

Это вызвало неоднозначную реакцию у зрителей — сразу несколько человек согнулись в приступе рвоты, причем среди них были не только девушки.

— Вот так и выглядит смерть, — спокойно сообщил нам Герхард. — Вы хотели ее увидеть? Вы ее увидели.

— Ничего такого нам не надо было, — сказала красавица Ромея из Силистрии, вытирая рот.

— Не советую врать. — Ворон скривился в ухмылке. — Ладно еще соврать мне, но себе… Вы хотели этого. Участвовать — нет, по разным причинам. Но видеть — да. И все потому, что почти никто из вас не знает, как выглядит смерть, для вас она — часть страшных сказок из детства. Вы все понимаете, что она есть, но наивно полагаете, что она где-то далеко и точно за вами не придет. А она всегда рядом, и почти всегда ее лицо очень и очень неприглядно.

— Теперь я знаю, как она выглядит, — хмуро заметила Ромея.

— Ты ничего не знаешь, — очень дружелюбно сказал Ворон ей. — Ты думаешь — это конец для вон того бедолаги? Нет. Это только начало. Тюба!

К нам подошел привратник, на ходу жующий краюшку хлеба.

— Тюба, — сказал ему Ворон. — Труп — в ледник. Придет время, когда я некоторым из них буду рассказывать об основах некромантии. Вот тогда он нам и пригодится. Да и ребятам будет в радость старого приятеля повидать.

На этот раз вырвало человек десять, не меньше. Да я и сам понял, что абсолютно не голоден, впервые за последние дни.

И что значит «некоторым из них»? Тем, кто захочет? Или все-таки тем, кто доживет?

— Ну, идемте в замок, — хлопнул в ладоши Ворон. — Прочту вам вводную лекцию о том, как мы дальше жить будем. А потом — практикум. Тюба, приготовь инвентарь для ребят.

Контраст был невероятный. В какие-то двадцать минут событий вместилось больше, чем в несколько предыдущих дней. А для некоторых моих соучеников, похоже, эти двадцать минут были богаче на события, чем вся их жизнь. Сдается мне, что большинство из них до этого часа ничего подобного не видело, их просто ограждали от этого мамки, няньки и родители. Я, признаться, вообще не понимал, как некоторых из них вообще сюда одних отпустили. Это же тепличные создания! Они плакали по ночам, ворочаясь на камнях площади или на земле, причем среди жалеющих себя были не только девушки. Правда, они и не уходили отсюда, надо отметить. А ведь могли.

А тут — такое зрелище, меня — и то впечатлило.

— Пошли, пошли, — поторопила нас Гелла, которая теперь казалась мне уже не чудачкой, а вполне адекватным человеком. — Он ждать не будет.

Не знаю, почему, но она и Магдалена по какой-то причине старались держаться около меня. Может, потому что я успел пообщаться с нашим будущим наставником? Непонятно. Правда, особо я над этим не задумывался.

Двери в замок впервые распахнулись перед нами, но это событие, которое еще с утра обрадовало бы всех, сейчас кое-кого, похоже, пугало. После знакомства с наставником наши ряды уменьшились, и никто не знал, что ждать от мага дальше.

В коридорах Вороньего замка было темно и прохладно, наши шаги эхом отдавались под высокими сводами.

— Работа мясника, — донесся до меня голос Мартина, он бросил эти слова в сторону Гарольда, который шел в сопровождении своих друзей неподалеку от него.

— Разумеется, — не стал молчать тот. — Даже спорить не стану. Я разделал скотину — разве не это входит в обязанности мясника? Воевать стоит только с подобными себе, а с такими, как он и ты, только так поступать и следует.

— Это был человек, — послышался голос Труди, миловидной дочки герцога Сенийского, владения которого находились неподалеку от этих мест. — Ну да, глупый, наглый, но человек.

— Это был скот! — сказал как отрезал Гарольд. — Труди, это не сословная спесь и не неприятие тех, кто мне не ровня. Просто есть они и есть мы. Их желание — перерезать всех благородных мужчин и поиметь всех благородных женщин. Оно у них было и есть всегда, это цель жизни их дедов, отцов, их собственная, и дети их о том же мечтать будут. Наша цель — держать скот в стойле, чтобы он знал свое место. И никто — никакой маг, никакие доводы не заставят меня думать по-другому. И его, между прочим, тоже. Не так ли, Мартин?