Месть со вкусом мяты - Руслёна

- “Интересно, как это называется? “, — думала она, — “надо будет у повара спросить… Кстааати… О, неплохая идея…”

Она подняла, наконец, на графа глаза.

— А скажите мне, ваше сиятельство, мне напишут расписание уроков ваших чад? Ну, какие дисциплины они изучают… — и осеклась. Он снова сидел и смотрел на неё, склонив голову набок. — “Да блин… Опять он так сидит, меня нервирует. Хм… За один день не отучишь. Да и, думаю, невозможно это. Надо найти отличие и уже не обращать внимание”.

Приняв такое мудрое решение, Ена вопросительно подняла брови в ожидание ответа. Граф не совсем понял, что ей нужно. Что она имеет в виду под словом дисциплина? Поэтому слегка задержался с ответом.

Увидев некоторое замешательство на аристократической физиономии, девушка быстро сообразила, что к чему, и так же быстро исправилась, проговаривая слова, как для малыша, чтобы он понял, наконец, что тётеньке от него надо:

— Ну, я имела в виду… предметы, школьные. Что они проходят, э… то есть, изучают.

— Да, я понял, спасибо, леди. Вам сейчас перечислить или терпит до завтра?

— Сейчас, — она всё съела и теперь попивала мелкими глотками напиток, пряча лукавый взгляд в кружке.

Он задумался. Что они там изучают? Язык, письмо, география, кое-что из истории — в основном, удачные битвы, справедливые короли… А, ну да, числа и вся с ними связанная нумероттика. Для их первой ступени и этого много. Граф Петрус начал перечислять:

— Грамота с письмом вместе, нумероттика, география, история. Всё. Зачем вам это? Будете изучать вместе с ними, чтобы знать, что им задано?

— Ну… да, в общем. И я бы добавила кое-что.

Он удивился:

— Что можно к этому добавить?

— Нуууу…. я подумаю. Потом озвучку, — она допила третью кружку и отвалилась, отдуваясь на спинку деревянного стула. — Ууууффф… Упилась в доску… Я теперь, как колобок.

— Что за колобок, — губы снова дёрнулись в улыбке, а глаза сощурились.

— А, кстати, это сказка у нас. Надо будет подсадить их на русские народные.

— Мне срочно надо брать у вас уроки вашего языка. Вы так разговариваете, что я половины не понимаю, — покрутил он головой, дёрнув рукой за ворот, расстегнув верхнюю пуговицу. Ена вскользь прошлась взглядом по этому действу, но не стала пялиться, а то ещё надумает себе что…

- “Лучше уж спать уйти. От греха соблазна. Всё же, он соблазнительнее брата”. Она нашла-таки для себя отличия их наклоненной на бок головы…

“Лучше уж спать уйти. От греха соблазна. Всё же, он соблазнительнее брата”.

Она нашла-таки отличия их наклоненной на бок головы — если у старшенького, Горыныча, это выходило нахально и даже, где-то, напористо-угрожающе, то у местного графа — очень и очень соблазнительно, не смотря на его пронзительный взгляд. Она решительно встала:

— Спасибо вам за компанию, милорд, пойду я. Завтра рано вставать, детей будить, магистров ваших ждать. А я, вообщето, нужна на занятиях?

— Я бы посоветовал в первый день поприсутствовать. Узнаете, по крайней мере, какие задания им будут заданы.

— А дневников нет у них? Ну, куда задания эти записывать, чтобы не забыть?

- Там же, в тетрадях, записывают.

— А, здорово! У нас отдельные дневники для записей. Ну, я пошла?

— Да, да, я провожу вас, — он протянул руку на выход. И она потопала, снова с туфлями в руках.

— Вам домашняя обувь нужна, — шёпотом сказал он, когда они уже поднялись на второй этаж.

Она закивала:

— И, я думаю, какая-никакая униформа, чтобы ваши магистры занимались с детьми, а не пялились на мои ноги, — она подняла одну ногу, обтянутую лосинами, скосив глаза на графа. И увидела, как… оёёй! Он покраснел! Ничего себе… Петрус наклонил голову и закивал:

— Да, да, конечно, завтра вам принесёт Лизбет.

— У меня размер сорок четвёртый, если что.

— Разберёмся, — пробормотал он и выпроводил-таки её на третий этаж. Уже прощаясь окончательно, она прошептала:

— И скажите своему хххрулеву замку, чтобы не орал и не смеялся, особенно ночью. А вот утром, за час до побудки детей, — разрешаю покукарекать или покукукать. Чтобы я не проспала.

Граф не выдержал, наконец, прыснул и захохотал. Но тут же сжал губы и, и махнув рукой, быстро ушёл. Енка закатила глаза, хмыкнула и зашла в комнату. Замок молчал…

Петрус вернулся к себе, в свою спальню. Он был ещё под впечатлением от встречи с девушкой. Красивая, высокая, остра на язык и, явно, без особых комплексов чинопочитания. Улёгшись в постель, он не успел закрыть глаза, как тут же и увидел её, и услышал её голос… И вдруг вспомнил! Он же ей забыл карты отдать! Вот точно, туперус*… Интересно, она уже легла или нет? Пойти отдать или оставить до завтра? Хойвелл Лэнс* как будто подслушал его мысли и довольно заурчал. Как собака, наевшаяся вкусностей.

— Что, считаешь, надо сходить? — хохотнул граф. Хой заурчал чуть громче, подтверждая слова графа.

Его сиятельство вылезло из-под одеяла, встало и, надев тапки, прошлёпало в кабинет, который был через стенку, дверь направо. Проверил пакеты, нашёл с картами и, прихватив их, вышел в коридор. Все в замке спали. Одному ему не спится. Мужчина прошёл к лестницам и, уже поднимаясь на третий этаж, где жила девушка, увидел её выше. Леди поднималась на четвёртый. На ней были длинные мягкие штанишки в рисунок с какими-то зверюшками и такая же кофточка. Интересно… И снова босиком. Он залез в пространственный “карман” и мысленно там пошарился. О, есть! С красными пушистыми помпончиками. Но без каблуков. Понравятся или нет?

Вытащил и с тапками наперевес легко и быстро, как будто и не касаясь ступеней, поднялся следом. Она стояла под дверью его малышей и, согнувшись в три погибели, прислушивалась, что делается в комнате. Потом тихонько отворила её и проскользнула туда. Интересно, что ей там понадобилось? Граф подошёл к двери и только хотел войти, как она открылась и леди Йена вышла оттуда. При виде графа не завизжала, а прищурилась:

— Вы за мной следите? — прошипела, как змея.

— О, нет, я шёл проверить детей, — нагло соврал он. — Мы мало общаемся, хотел удостовериться, что вы ничего им не отгрызли.

Она фыркнула и зажала рот какой-то салфеткой.

— Что это у вас? — ткнул в тряпочку пальцем.

— Фу, граф, — прошептала она, — кто вас воспитывал? Пальцем тыкать некрасиво.

Они уже дошли до ступеней.

— Да вы сами тычете то и дело, и прямо в меня! А я только в салфетку… — прошептал в ответ.

— Меня не воспитывали, как графскую дочь, я сама росла, но маменька моя могла за вольности некоторые так напинать, что мало не показалось бы, — улыбнулась и тут же загрустила. — Как она там? Ни писем от меня, ни фоток с моего отдыха. Волноваться же будет.