Лед - Сара Дерст

Касси вспомнила о том, как они прощались около станции. Я люблю тебя, сказал ей Медведь тогда.

— Да, вот так запросто, — солгала она.

— Но обещания мунаксари нельзя разрушить, — начала мать.

— Не важно, — оборвал ее папа. — Теперь она здесь. Она свободна.

Но нет, это было важно. Обещания мунаксари. Ее мама — Гейл, поправила себя она, — была права. Касси дала клятвы мунаксари, пообещала ему нечто. Он мог бы заставить ее остаться, если бы захотел. Но выбрал отпустить, несмотря на то, что любил ее, или, внезапно подумала она, именно потому, что любил?

— Мы не позволим ему забрать тебя снова, — сказал отец.

— Нет, дело совсем не в этом, — быстро отозвалась Касси. — Он не такой. Мы… друзья, — закончила она, не найдя более подходящего слова. До начала сезона он был ее постоянным спутником. Они болтали, говорили, все время проводили вместе.

— Друзья? С чудовищем, которое забрало тебя от семьи? С чудовищем, которое месяцами держало тебя вдали от нас? Касси, мы думали, что ты умерла…

Лицо ее залила краска. Она должна была хотя бы попытаться послать им весточку. Но ей даже в голову это не приходило! Это она виновата, что они беспокоились.

— Он не чудовище, — сказала она. Он сказал, что любит ее… Перестань думать об этом. Она была здесь со своей мамой, ее мамой, живой и здоровой.

— Ты поступила очень отважно, — сказала Гейл. — Спасибо тебе.

Ну, насчет отваги она не знала. Ей нравилось в замке. Она каталась по полу в бальном зале, придумывала новые скульптуры для сада, проигрывала в шахматы. Мама ждала, когда она заговорит.

— Я не могла оставить тебя… там, — сказала Касси. Там, в замке троллей. Это до сих пор звучало невероятно. Гейл взмахнула руками, очевидно, смутившись. У нее были пальцы, как у институтки: длинные, тонкие, с идеально чистыми ногтями и гладкой кожей. Видимо, восемнадцать лет с троллями пошли ей только на пользу.

— Ладно, а кто такие тролли? — спросила Касси, и вопрос прозвучал грубее, чем ей хотелось.

— Касси, твоя мама не любит об этом разговаривать, — сказал папа.

Гейл покачала головой.

— Все в порядке, Ласло. — Она обратилась к Касси: — Они и правда были троллями, и я правда была заточена в их замке.

Касси отвернулась, не в силах больше глядеть в эти знакомые, но чужие зеленые глаза. Она не хотела грубить матери, совсем нет. Папе — может быть; это он позволил утащить свою жену в какой-то невозможный замок и оставил цель спасти ее для Касси.

— Тролли… Сложно объяснить. Это не совсем подходящее название, — продолжила Гейл. — У них нет определенной формы, физических тел. Королеву они выбирают из тех, кто способен как можно дольше сохранять одно обличье, но все равно… — Голос ее дрогнул. — Это остров диких духов.

— Как Медведь освободил тебя оттуда? — спросила Касси. Медведь никогда не рассказывал об этом. А она никогда и не спрашивала. На самом деле, похоже, что он избегал говорить о ее матери и всем, с ней связанном, включая троллей и ветра. Теперь она жалела, что не расспросила его.

Гейл опять потрясла головой:

— Я не знаю. Однажды ночью я отправилась спать, а когда проснулась, то очутилась на льду: Король Полярных Медведей вез меня домой.

В кухне воцарилась тишина. Касси смотрела на свою мать — дочь Северного Ветра, освобожденную из замков троллей, — и не могла не слышать голос бабули. И вот Медведь отнес дочь Северного Ветра к ее человеческому мужу…

На плите кипящая жидкость, бурля, перелилась через край, и конфорка зашипела.

— Ой, бобы! — И папа устремился к кастрюле. Облегчение отразилось на лице Гейл; радуясь тому, что ее отвлекли, она отвернулась от Касси и подставила папе под локоть миску. Он слил жидкость с бобов, Гейл взяла кастрюлю, и он взял миску. Кастрюлю понесли на стол, миску — в раковину. Это выглядело точно хорошо отрепетированный ганец. Танец, в котором для Касси места не было.

Она вспомнила, как они с Медведем танцевали в бальном зале, а потом решительно отогнала от себя это воспоминание.

— Где бабуля? — спросила Касси. — Она вернулась в Фэрбенкс?

— Я отвез ее примерно через месяц после того, как ты ушла, — сказал Макс. — Она прождала целый месяц, надеясь, что ты вернешься.

Касси не хотела причинять беспокойство еще и бабушке. Ей много перед кем надо было извиниться.

— Касси, — сказал папа. — Остальные не знают… обо всем.

Она поморгала:

— Как они могут не знать?

Макс и Оуэн знали. Конечно, они были знакомы с мамой Касси, а другие — нет, но все же. Ее мама восстала из мертвых. Конечно, они должны были это заметить!

— Согласно легенде, мы только думали, что она скончалась, — восторженно заявил Макс. — Но на самом деле она была в коме, и никто не знал, кто она такая, пока в один прекрасный день она не очнулась. И как только ее отпустили из больницы, я отвез ее сюда, чтобы сделать твоему папе сюрприз.

Касси в изумлении распахнула глаза. Это была самая нелепая история из всех, что она слышала.

— И они поверили? Из какого романтического сериала вы украли сюжет, признавайтесь.

Макс со смущенным видом пожал плечами.

— Мы решили, что так будет лучше всего, — ответил папа. — Надо было создать ощущение нормальности. Ради твоей мамы.

У Касси не было времени ответить: в кухню ввалились двое исследователей, Скотт и Лиам. Касси охватил внезапный шок: она поняла, что так давно их не видела, что почти забыла, как они выглядят.

Скотт заметил ее первым. Он широко заулыбался.

— Касси, — похлопал он ее по спине. — Рад тебя видеть. Как дела? Что на ужин? — Набрав бобов в тарелку, он сел на стул верхом.

Лиам потряс ей руку:

— Ты пропустила такой отличный сезон! Как там Фэрбенкс?

Она метнула на отца быстрый взгляд. Если он утверждал, что Гейл была в коме, то что за историю он придумал про Касси?

— Все хорошо, — ответила она.

Папа одобрительно кивнул.

Джереми шумно протопал на кухню:

— При такой погоде застынет и жидкий азот. — Сбросив варежки, он направился к бобам; набил рот и небрежно кивнул в сторону Кейси, словно она не исчезала на целый сезон миграции: — Знаю, знаю. Да, я все еще тут.

— Он должен мне еще три месяца, — сказал отец, протягивая Касси миску с бобами.

Пережевывая еду, Джереми сообщил:

— А потом я смоюсь из этого морозильника. Ох, прекрасный Лос-Анджелес с его целебным теплом. Поменяю специализацию на джунгли Амазонки.

Гейл подколола его:

— В Лос-Анджелесе ты будешь жаловаться на солнечные ожоги, а в джунглях просто растаешь. — Она улыбнулась Джереми, показывая свои белоснежные зубы. У Касси внезапно сжалось сердце. Ее мать была чужаком для собственной дочери и другом для этого новичка, этого чичако, который даже не был членом семьи и не смог бы выследить полярного медведя даже в зоопарке. Касси помешала бобы в тарелке; голода она не чувствовала.