Команда бесстрашных бойцов - Дмитрий Володихин

– …с моей помощью… – буркнул Даня.

– Да с твоей, с твоей, не жалко мне! Зато пять дней назад я лично, своими руками разрядил Штурмовое Давило в Щербинке… готовенькое стояло, смазочка в три слоя и магическая аура – как вчера из мастерской. Страху натерпелся… Ну вы понимаете хоть, какая эта дурь – ШТУРМОВОЕ ДАВИЛО, исправное, на полную катушку заряженное и взведенное для боевых действий?

Тэйки пожала плечами, Катя повела бровью, мол, ну Штурмовое, ну Давило, разной убойной дряни вообще много, вот, значит, еще один ее сорт; Немо остался неподвижен и нем. И только генерал откликнулся:

– Да понимаю я, по старой-то памяти… Еще когда мы с тобой вместе за всякой дрянью охотились, туда наведаться хотели. В общем, я тебя поздравляю, Гвоздь, но слов своих назад не беру.

– Ну и дурак, – спокойно прокомментировал Гвоздь, – понимает он! Понимал бы чего, разговаривал бы иначе. Это ж… шестьдесят тысяч смертей! И не остановишь в случае чего никак, стопор вырвали и на х…р выбросили!

Даня разозлился:

– Одно я на сто процентов засек. Ты эту бодягу затеял, чтобы перед нами Давилом пофорсить, как ты его героически распатронил… Пофорсил? И будя. Давай-ка о деле перетрем.

Гвоздь молчал.

– Эй, старик, ты слышишь меня? Ноль внимания.

Тэйки помахала у Гвоздя перед носом рукой. Щелкнула пальцами. Он даже не пошевелился. Генерал похлопал его по плечу, потом взял за локоть и хорошенько встряхнул. Никакого результата.

Гвоздь сидел и бессмысленно пялился в противоположную стену. Даниной команде оставалось в молчании ждать, пока он не отомрет.

– Может, шарахнуть его чем-нибудь мягким и пушистым по башке? – предложила Тэйки, но это ни у кого не вызвало энтузиазма.

Даня сказал невпопад:

– Раньше ему требовалось чуть-чуть…

Гвоздь мотнул головой и потер глаза.

– Очухался, драгоценный, – удовлетворенно заметила Тэйки. Она всерьез боялась, что ее предложение насчет шарахнуть по башке кто-нибудь поддержит.

– Как долго я… – тут Гвоздь огляделся с виноватым и обескураженным видом; ему не сразу удалось подобрать подходящее слово, – отсутствовал?

– Не слишком долго. Ничего особенного! – сердобольно ответила Катя.

– Да! Вообще ерунда, секундное дело! – фальшиво подвякнула Тэйки.

Даня угрюмо молчал. Немо отвернулся.

– Я… ужасно устаю в последнее время. Сплю на ходу. Понимаете?

У Кати в детстве была собака, умевшая делать ужасно виноватую морду, когда кто-то ловил ее на шкодном деле. Гвоздь улыбался точь-в-точь как та псина в стесненных обстоятельствах. Кате захотелось подойти и погладить его, утешить. Волна жалости затопила ее сердце.

– …Угу, – буркнул генерал. – Старик, что ты последнее помнишь?

«Давай-ка о деле перетрем…»

– Отлично. Вот и приступим. Во-первых, – начал Даня, не давая Гвоздю опомниться, а Кате распустить нюни, – наше Убежище накрылось. Утром нам некуда будет возвращаться.

– Чт-то, совсем?

– Совсемей некуда!

Тэйки нервно рассмеялась.

– Гвоздь, – продолжил генерал, – мы можем у тебя пожить какое-то время? Пока не найдем себе новое место.

Тэйки добавила:

– Ты не бойся, мы будем как шелковые. Даже я. Прощай разгульная молодость!

Она опустилась на корточки, взяла Гвоздя за руку и прижалась к ней щекой.

– Гвоздушка, пожа-алуйста…

Хозяин апартаментов опустил взгляд.

– Ребята, – тихо сказал он, – живите тут хоть вечно. Можете вселиться прямо сейчас.

Это было как гром среди ясного неба. Никогда Гвоздь не искал компании. Любой компании он предпочитал одиночество, и даже с женщинами заводил знакомство изредка: только, по его словам, «под давлением проклятой плоти».

Катя и Тэйки дружно разинули рты. Вот так фокус!

Даня не дал им закидать Гвоздя вопросами, а самому генералу причина сговорчивости старого приятеля и без того была понятна. Он просто велел своей команде заняться перетаскиванием барахла из машин в «счастливые двадцатые». Когда Гвоздь заблокировал все линии защиты, а троица отправилась за вещами, разговор продолжился.

– Во-вторых, старик, у нас сегодня очень особенное дело. Заранее рассказывать не стану, все подробности – завтра, когда мы вернемся. Суть заключается в том, что нам придется попереть против гоблинского мага. Или даже нескольких.

Гвоздь присвистнул:

– Решили организовать клуб самоубийц? Развлечься нечем, кроме суицида?

– Смысла этого поганого слова я, старик, не знаю. Но ты меня не разозлишь, и значит, я тебе ничего не выболтаю. Ты пойми: объяснять долго, а времени нет! Совсем. Давай без этих твоих психологических игрушек.

– Чего ты хочешь от меня, Даня?

– Представь себе: на нас смотрит их маг. Не в упор, а издалека, и видит он команду только магическим зрением.

– Представил.

– Ты можешь нас сделать чуть-чуть невидимыми, чуть-чуть магами, да и просто… чуть-чуть больше. Не четыре, а, скажем, двадцать четыре.

Гвоздь ответил моментально:

– Без вопросов. Заглянем-ка в арсенал, Даня. Я знаю, в моем арсенале ты испытываешь катарсис…

– Про катарсис тоже не знаю. Если это какой-нибудь зверский вид оргазма, то ты прав.

Дверь в арсенальную комнату запиралась на полдюжины замков, и защищена такими смертоубийственными хитростями, о которых лучше ничего не знать, если не хочешь заработать несварение желудка. У Дани мелькнула мысль, что гоблины, наверное, не так берегут последнее Мертвое Сердце своего народа, как Гвоздь – заветный оружейный чулан… Наконец арсенал согласился их впустить.

Тэйки как раз в этот момент вошла в «счастливые двадцатые» с мешком продуктов, превосходившим ее тело по весу раза в полтора. Она хряпнула мешок на пол и прислушалась к беседе генерала и мастера, еле слышно доносившейся из-за приоткрытой двери.

– Невидимость – не проблема. Забирай пять медальонов, а заклинание-включатель твои ребята давно знают наизусть. Медальоны работают в течение сорока – сорока пяти минут. После этого они превратятся в мусор.

– А машины? Их нельзя сделать невидимыми?

– Ну ты, брат, сказанул! Для этого вам надо было прийти сюда дня два назад, а лучше бы все четыре… Э, Даня, положи на место.

– Что положить?

– Гребень Почесухи, вот что.

– Я думал, ты не видишь.

– Я и не видел. Просто все твои, малолетний ворюга, ухватки мне сто лет как известны, а куда ты руку сунешь, я спинным мозгом чувствую.