Семь корон зверя - Алла Дымовская

И Янош как в воду глядел. Полоумный Влад Тепеш, правитель Валахии, потребовал от старого Рудольфа продать за многие блага и привилегии, за место вблизи его персоны и положение первого советника и дворянские, а также охранные грамоты всем членам его семьи мужского пола – великую «тайну» их племени. Хотел стать вровень с ними, поставить их кровь на службу себе. Мечтал господарь о войске могучем, непобедимом, о бессмертии для себя и своих воинов, о господстве над миром христианским и уничтожении и полном истреблении тех, кто шел против него с зеленым знаменем пророка, развернутым над головой. Как узнал Влад о «тайне», того дядя Рудольф ведать не ведал, а господарь ему правды не открыл.

Тут бы взять старому Рудольфу и согласиться для отвода господаревых глаз, а темной ночью сняться с места всей семьей и прочь, прочь с насиженной земли, куда глаза глядят, подальше за границу, за высокие горы, хотя бы в Моравию. Но демон безумия будто обуял родных, только так мог объяснить их бредовые речи встревоженный не на шутку Янош. Чему они радовались, наивные? Власти, славе, возможности жить открыто, выйти наконец на дневной свет? Неужели не понимали умом, что одолели их химеры и напрасный, тщетный соблазн? Он, Янош, понимал! Тщетно пытался переубедить, перекричать, переспорить. На его, Яноша, стороне был только верный Михай. Да и тот не постигал своим неповоротливым разумом всего происходящего, а поддакивал Яношу скорее по привычке и из почтения. И семья, перешагнув через протест и здравый смысл, предложение господаря Влада решила принять, а дядя Рудольф с отцом уже и делили на словах выгоды, ожидаемые ими от шкуры большого валашского медведя.

На деле же все получилось так, как и предсказывал Янош. Никакого великого карающего похода не вышло, и уж тем более не было речи о господстве совместно с полоумным господарем валашским над всем христианским миром. А были лишь кромешный ужас и страшное несчастье, полный крах и проклятие от собратьев по «тайне».

Дядя Рудольф, как было уговорено, прибыл в господарев столичный замок вместе с племянником и его женой, оставив в имении Яноша и его названого брата присмотреть за хозяйством, в чем, собственно, и состояло великое везение последних. В замке старый Рудольф наедине даровал алчущему Владу Тепешу так страстно желаемый им укус и из благодарности к господарю не проглотил и капли крови нового брата, а сплюнул ее в специально подставленную золотую чашу. И целый лунный месяц еще выхаживала, не покладая рук и не зная покоя, мама Юлия больного Влада. Уласло и дядя помогали ей, чем могли, ибо кохали, как нежного младенца, не человека, но свою безумную надежду. И Влад Тепеш выжил и почувствовал в себе недюжинную силу и решил: пришла пора его великой мечте. И стал посылать к Уласло и Рудольфу своих рыцарей и солдат подряд, не брезговал сам приобщать к «тайне» ближайших своих приспешников, переморил таким образом почти все свое войско и двор.

Тогда оставшиеся в живых, догадавшиеся, что к чему, и не желавшие брать на душу богомерзкий грех осквернения, составили заговор. Верные люди подали к господаревой трапезе сонное вино, сами же не приобщенные к «тайне» пили в тот вечер лишь воду. Вскоре пирующие, меченные сатаной, совершенно осоловели и, ослабевшие, повалились под лавки и столы. Их для верности связали железными цепями и, покидав беспамятных на телеги, вывезли за городской вал и там, в заранее приготовленном месте, истребили. Жестокосердного и сумасшедшего господаря, растянув в цепях, по разу каждый, пронзили мечами, а после снесли голову долой. Остальных же заперли спящих в деревянной стодоле и подожгли с четырех сторон. Влада закопали тут же у леса, в безымянной могиле, без поминальной молитвы и обряда, как последнюю собаку. На пожаре же, потухшем лишь с рассветом, разворошили пепел и посекли поганые кости, перекрестились и вон обратно в столицу, делить пустующий трон. Небольшой отряд для верности отправили в имение старого Рудольфа добить оставшихся вурдалачьих выродков.

По сей день благодарит Янош всех богов подряд, что не оказалось их с братом Михаем в замке в ту окаянную, роковую ночь, когда явились за ними посланцы людского гнева и возмездия. Пребывавший в неизъяснимой тоске Янош, взяв с собой брата, а заодно прихватив молодого вина из дядюшкиных погребов, отправился к вдовой молодке, жившей на окраине ближайшей к имению деревеньки. Петра, вдова шорника Имре Скароти, скорехонько собрала на стол для молодых господ и, с милым подхалимством кланяясь, приняла из руки Яноша золотую монетку, от хозяйской щедрости за угощение и утехи. Гости Петры, насытившись и изрядно хлебнув виноградного нектара, только было принялись щипать притворно повизгивавшую хозяйку за бока, как издали, со стороны замка, в распахнутые по-летнему ставни, ворвался в душную горницу зловещий лязг и шум. Не успели Янош с Михаем выскочить на шаткое крылечко вдовушкиного домика, как в замке что-то громыхнуло с оглушительной силой, и через мгновение над его железной остроконечной крышей взвился сноп ослепляющего пламени. Это рванули дядины пороховые погреба, догадались разом братья. Стена огня поднялась над ночным горизонтом, и на фоне кровавых всполохов метались, явственно видимые даже издали, фигуры вооруженных всадников. И было их великое множество. Даже вдвоем с Михаем не смог бы совладать Янош с такой ратью. Михай рванулся было к горящему замку, но Янош силой удержал его. Бежать, скорее, следовало в противоположную сторону и побыстрее. Янош понял все правильно: не найдя никого в самом замке и от бессильной злобы разрушив его, люди, пришедшие на их землю как враги, примутся вскоре обыскивать окрестности, и если, не дай Бог, обнаружат обоих братьев, то трудно сказать, к чему такая встреча может привести. Вряд ли им удастся справиться с многочисленным отрядом хорошо вооруженных конников, полных отчаянной ненависти, ибо Янош уже сообразил, с какой стороны пришла беда и кто прибыл по их души.

Наскоро оседлав коней, братья поскакали в сторону столицы, и Янош разумно полагал, что в городе искать их будут меньше всего, к тому же надеялся разузнать хоть что-нибудь о причине происходящих событий и, главное, разъяснить судьбу своих родных. Надежда его оправдалась полностью, но услышанные на бухарестской базарной площади новости были убийственными. Слухи ползли один страшнее другого, но Янош сердцем чувствовал, что большинство из них правдивы. Так он узнал о казни господаря, продавшего душу дьяволу, и о том, что родителей его, Уласло и Юлии, равно как и окаянного дяди Рудольфа, скорее всего больше нет среди живых. Спустя несколько дней, после изнурительных разъездов по окрестным местечкам, после осторожных расспросов, они с Михаем наконец отыскали зловещее пепелище. По оставшейся груде не захороненных никем костей уже невозможно было разобрать, кто есть кто. Однако на куске безымянного посеченного скелета Михай углядел блеснувшее сквозь маслянистую сажу золото. Это был золотой с рубинами крест старого Рудольфа, зацепившийся колечком за обломок ребра. Янош не стал поднимать оставшуюся от дяди реликвию, а только вдавил крест в обугленный прах кованным гвоздями сапогом и смачно, от души, плюнул на дядюшкины останки.

Так началась пора скитаний. Янош и верный его Михай, неразлучный с братом и в горе, и в радости, убравшись поскорее из охваченной мятежами Валахии, попытались для начала найти безопасное убежище в одном из известных им родственных гнезд. Это намерение чуть не стоило обоим головы. Яношу и его названому брату пришлось сполна испытать на своей шкуре все ужасы предательства старого Рудольфа. Противоречивые слухи о неправедной кончине господаря валахов расползлись подобно ядовитой жиже по всей Восточной Европе. Поднялась новая страшная волна охоты на ведьм, в каждой деревушке, в каждом местечке суеверные, напуганные монахи и попы изыскивали своих Рудольфов и Владов, тащили во множестве на костер безвинных отшельников, подозрительных путников и просто не угодивших им прихожан. Целые гнезда снимались с насиженных мест и разбредались подальше в разные стороны кто куда. В тех же местах, где братьям удавалось еще застать семью родичей, соплеменники гнали их прочь, как нечистых и гнусных отступников, проклиная и грозя смертью. В гнезде же, жившем под Кутно, куда братья опрометчиво сунулись, все же надеясь на некоторую помощь, зловещая угроза чуть было не осуществилась, так что Янош и следовавший за ним неотступно Михай еле-еле унесли ноги. Семью Балашши объявили навеки проклятой и, стало быть, стоящей вне законов общин, несущих бремя «тайны». Более того, всех Балашши считали повинными в постыдном и корыстном разглашении этой «тайны», в том, что люди вообще наконец узнали достоверно о самом факте существования гнезд, а значит, подлые Балашши подставили под удар всех своих собратьев и родственников. Братья оказались в положении изгнанников, постоянно опасающихся за свою жизнь.