Инферно. Армия ночи - Скотт Вестерфельд

И когда она еще раз хорошенько обдумает мою «легенду», то,скорее всего, решит, что я вор, или мошенник, или просто человек с заскоками. Ипостарается в дальнейшем избегать меня.

Я испустил долгий, печальный вздох и продолжил поискителесных жидкостей.

Давным- давно люди были сплошь покрыты волосами, какобезьяны. В нынешние времена приходится носить одежду, чтобы не мерзнуть.

Как произошло это изменение? Мы потеряли мех и решилиизобрести одежду? Или мы изобрели одежду и после этого утратили телесныйволосяной покров, в котором больше не нуждались?

Ответа вы не найдете ни в одной исторической книге, потомучто писать люди начали намного позже. Но, к счастью, наши маленькие друзьяпаразиты все помнят. Они носят ответ в своих генах.

Вошь — паразит, живущий на голове человека. Такие маленькие,что и разглядеть-то трудно, они прячутся в волосах. Стоит им заразить одногочеловека, и они распространяются, словно слухи, разнося лихорадку, тиф ивозвратный тиф. Как и большинство паразитов, вошь не слишком популярна. Вотпочему слово «вшивый» обычно не комплимент.

Вшей, однако, нельзя обвинить в отсутствии преданности.Человеческая вошь с нами уже на протяжении пяти миллионов лет, с тех самых пор,как наши предки откололись от шимпанзе. (Для сравнения; солитер живет в насвсего около восьми тысяч лет; можно сказать, объявился совсем недавно.) Пока мыэволюционировали из обезьян, наши паразиты эволюционировали из обезьяньихпаразитов, как говорится, рука об руку.

Однако готов поспорить — наши вши предпочли бы, чтобы этогоне произошло. Видите ли, в то время как шимпанзе оставались волосатыми, мы,люди, потеряли большую часть своих телесных волос. И теперь человеческой вшинегде укрыться, кроме как в волосах на голове. Вдобавок их все время травятшампунем и кондиционером, вот почему в процветающих странах вши теперь редки.

Однако вошь не совсем обречена. Когда люди начали носитьодежду, некоторые вши развили в себе способность использовать преимуществановой ситуации. Они отрастили коготки, приспособленные цепляться не за волосы,а за ткань. Итак, в наше время существуют два вида человеческой вши: та, чтоживет в волосах, и та, что живет в одежде.

Эволюция не стоит на месте: может, когда-нибудь появится ивошь, живущая в космических скафандрах.

Так как все это связано с изобретением одежды? Не так давноученые сравнили ДНК трех видов вшей: головных, телесных и старой доброй вшишимпанзе. По мере течения времени ДНК изменяется с фиксированной скоростью,поэтому ученые могут сказать, пусть и весьма огрублений, как давно два любыхвида откололись друг от друга. Сравнение ДНК вшей и позволило ответить навопрос: что произошло раньше, изобретение одежды или потеря волос на теле?

Вот как все происходило.

Человеческая вошь и обезьянья вошь откололись друг от другапримерно 1,8 миллиона лет назад. Это произошло, когда древние люди утратиливолосяной покров на теле и вошь, унаследованная нами от шимпанзе,приспособилась к обитанию в волосах на голове.

Однако головная вошь и телесная вошь откололись друг отдруга всего 72 тысячи лет назад, гораздо, гораздо позже (в особенности померкам вши). Это произошло, когда люди изобрели одежду и телесная вошь вкакой-то мере вновь обрела свое утраченное «недвижимое имущество». Она развилау себя новенькие, с иголочки, коготки и захватила нашу новенькую, с иголочки,одежду.

Итак, ответ таков: одежду изобрели после того, как мыутратили свои телесные волосы. И не сразу — наши предки больше миллиона летрезвились безволосыми и обнаженными.

Эта часть человеческой эволюции вписана в историю вшей, вгены паразитов, сосущих нашу кровь.

Только- только я закончил обследовать квартиру Фредди (ненайдя никаких следов телесных жидкостей), как зазвонил мой телефон. Один изпомощников Шринк сообщил, что она снова хочет видеть меня. Из Архива передаливсе мои сегодняшние формы; они оказались достаточно интригующими, чтобы дойтидо Шринк. Это всегда признак прогресса в делах.

Тем не менее временами мне хочется, чтобы она простопоговорила со мной по телефону, не настаивая на личной встрече. Увы, оначеловек старой формации, и всякие там телефоны не ее стихия. Фактически дажеэлектричество не ее стихия. Интересно, я когда-нибудь доживу до такой старости?

Я доехал на метро до Уолл-стрит и дальше пошел пешком. ДомШринк находится в кривом, вымощенном булыжником проулке, по которому едва-едваможет проехать машина. Это одно из творений еще времен Нового Амстердама,заложенного голландцами четыре столетия назад, проулок тянется по диагонали сполным пренебрежением ко всяким там планам примерно в той же манере, в какойШринк игнорирует телефоны, У этих ранних улиц своя собственная логика; ихпрокладывали поверх старых охотничьих троп индейцев. Конечно, сами индейцывсего лишь следовали еще более древним тропинкам, протоптанным оленями.

«А кого брали за образец олени? — спрашиваю себяя. — Может, дорогу, которой я сейчас шел, проложила в первобытном лесувереница голодных муравьев».

Еще одна особенность, присущая носителям паразита, — онзаставляет вас ощущать связь с прошлым. Как инферн, я кровный брат всем, кто напротяжении долгих веков давал в своем теле приют паразиту. Между мной и древнимслюнявым маньяком, который первым подцепил эту болезнь, существует неразрывнаяцепь укусов, царапанья, незащищенного секса, крысиных «семей» и различныхдругих форм обмена жидкостями.

Возникает закономерный вопрос: откуда он (или она) получилиее? Да откуда угодно из царства животных. Большинство паразитов перекочевали налюдей с представителей других биологических видов. Конечно, это произошлодавным-давно, поэтому первый зараженный паразитом был не совсем тем, кого мыназываем человеком. Более вероятно, что первый инферн был ранним кроманьонцем,которого укусил жуткий волк, или гигантский ленивец, или саблезубая ласка.

Я пнул мешок с мусором рядом с крыльцом Шринк и услышал, какбыстро-быстро застучали крошечные лапки внутри. Высунулись маленькие мордочки,сердито глядя на меня; потом одна крыса выпрыгнула, отбежала на несколько ярдови исчезла в дыре между булыжниками. Таких дыр гораздо больше, чем вы думаете.

Впервые приехав в этот город, я замечал лишь уличный уровеньи, может, иногда проблески подземного мира сквозь вытяжные решетки или междурельсами в метро. Однако в Ночном Дозоре видишь разные слои города. Мычувствуем коллекторы и пустоты под тротуарами, по которым проложеныэлектрические кабели и паропроводы, а ниже еще более древние территории:подвалы разрушенных зданий, гигантские емкости заброшенных пивоварен, древниеотстойники, забытые кладбища. И стремящиеся прорваться наверх естественныеводные источники (а также их пересохшие русла); в общем, все те полости, гдемогут благоденствовать не только крысы, но и гораздо более крупные существа.