Мужчина для сезона метелей - Вера Копейко

Гутя не отозвалась на эту фразу, хотя почувствовала толчок в груди. Сердце отозвалось, в последнее время оно вело себя слишком самостоятельно и то и дело соперничало с разумом.

— Но должна похвалить себя, — продолжала Тамара Игнатьевна, — после ее слов я быстро захлопнула двери. Заперлась на… висячий амбарный замок.

— От него — тоже? — спросила Гутя, наблюдая за ее лицом.

— В первую очередь. — Тамара Игнатьевна взяла со стола нож, приподняла и со стуком положила обратно. — Я не могла его больше видеть.

— Так что же?.. — Гутя с тревогой смотрела на Тамару Игнатьевну.

— Не хочется, но придется тебе сказать. Потому что это касается и тебя тоже.

— Говори, — кивнула Гутя, внезапно почувствовав, что из форточки дует. Она поежилась. Под окнами завизжали тормоза, она поморщилась, метнула взгляд на окно. Удивилась, оно совсем темное. Значит, они долго сидят за столом. Но она все еще не узнала главного. Августа нетерпеливо посмотрела на бабушку.

— Она послала проклятие не только мне, — сказала Тамара Игнатьевна.

— А кому еще? — подталкивала Гутя, хотя уже догадалась сама.

— Моим детям и внукам.

— Ох! — с нарочитой насмешкой выдохнула Гутя. — Надо же. Вот почему мы такие невезучие.

— Трудно поверить, но с тех пор не везло ни мне, ни твоей матери. Даже тебе.

Гутя, стараясь победить легкое волнение, посмотрела на бабушку.

— Неправда. Про меня — неправда, — заявила она.

— Перечислить, в чем тебе не повезло? — спросила Тамара Игнатьевна. — Муж погиб, работа случайная…

— У меня был прекрасный муж, у меня… я хорошо зарабатываю. А замечательный сын, прекрасная бабушка? Красивая мать. Мало тебе? — перечисляла Гутя.

— У-у… — засмеялась бабушка. — А теперь еще Тимоша, которого ты с такой страстью гонишь из дома.

Гутя махнула рукой, подалась к столу, взяла вилку и прицелилась в кусочек картошки.

— Ты на самом деле веришь в эту ерунду? — тихо спросила она.

Тамара Игнатьевна пожала плечами:

— Что-то есть во всем этом.

— А потом? Ты встречала ее? Что-то слышала о ней? О твоей… предсказательнице?

— Нет. Я… знаешь… я боялась узнавать о ней.

— Я слышала, что тот, кто проклинает, сам здорово поплатится, — сказала Гутя. — Давай найдем и проверим? — Гутя впилась глазами в Тамару Игнатьевну.

— Дорогуша, ты хочешь, чтобы мы жили в постоянном поиске? Мы уже ищем хозяев хомяка, чтобы найти их, придется поставить на уши полгорода. А чтобы отыскать мою дипломницу — поднимем полстраны? Кстати, ты меня сегодня удивила.

— Надеюсь, приятно? — Гутя похрустела лисичкой и улыбнулась от удовольствия. — Чем же?

— Не потребовала отчета по розыску Тимошиных хозяев.

— Я забыла потребовать. — Гутя засмеялась. — Похоже, хомяк будет жить у нас до конца дней. Это ведь три года, не меньше?

— Ты плохо думаешь о нас с Петрушей. — Тамара Игнатьевна поморщилась. — Обидно. Обещаю, не мы проводим его в последний путь.

— Хорошо бы, — кивнула Гутя.

— Итак, я тебе рассказала, теперь ты, — заявила Тамара Игнатьевна.

— У меня… все не такое мистическое, — сказала Гутя. — У меня просто. Но придется начать…

— Лучше с самого начала, — перебила ее Тамара Игнатьевна.

— Гм, тогда с лета!

Тамара Игнатьевна всплеснула руками.

— С лета! Ну, ты хороша, актриса! Я ничего не заметила. Никаких перемен.

— Я тоже, — кивнула Гутя. — Потому что с лета… почти до сих пор… ничего не было.

— Я слушаю. — Тамара Игнатьевна скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула.

— Помнишь, в августе я отогнала машину в ремонт? — спросила Гутя.

— Помню.

— Иду я по улице, тащу свой клетчатый баул, всю меня перекосило, жара. До троллейбусной остановки еще полквартала. Подплывает машина, слышу: садитесь, девушка, подвезу.

— Ты… села? — Тамара Игнатьевна поежилась.

— Я уже почти падала. Знаешь, вместо кроссовок влезла в чертовы сабо, — она поморщилась, — они как деревянные, одно слово, что кожа, — фыркнула Гутя. — Села.

— Я говорила тебе, поезжай за машиной налегке, вернись и загрузи сумку. Я хорошо помню.

— Тогда я не успела бы к трем — к раздаче денег. А это значит, каталась бы в деревню целую неделю!

— Ладно, ты жива, здорова. Что дальше? Что за мужчина, что за машина?

Гутя пожала плечами.

— Жеребец, — бросила она.

— Ох… в возрасте?

— Да нет, я бы сказала, молоденький.

— Ты села в машину к мальчишке! Ты сошла с ума. Наверняка сыночек какого-нибудь распальцованного.

— Тамара Игнатьевна, — Гутя прислонилась к стене, — откуда у вас такие познания современной жизни? А-а… ну да, из бесконечных сериалов.

— Тебе смешно, — проворчала Тамара Игнатьевна. — Но подростки опасней взрослых мужчин. А ты выглядишь как девочка.

— Ба-бу-шка! Я же про машину! Жеребец — не он, а она!

Тамара Игнатьевна молча хлопала глазами.

— То есть?

— Это был «мицубиси-лансер». А «лансер» в переводе с английского на русский — улан. Из истории, наверное, помнишь, что все уланы — всадники. Значит, под ними кто — жеребцы! Теперь поняла почему?

— А… он? Улан? — осторожно, словно опасаясь провалиться на тонком льду, подбиралась к твердой почве берега Тамара Игнатьева.

— К сорока, я думаю.

— Фу, — Тамара Игнатьевна откинулась на спинку стула. Ее все еще стройное тело обтекла пелерина, которую она надевала дома поверх брюк из мягкого светлосерого флиса. — Дошло наконец. Так что же?

— Он довез меня до «Сельмаша» и уехал.

— Дальше? — настаивала она.

— Ничего.

— Как? Это все? А я-то приготовилась…

— Он сказал, как его зовут. — Гутя пожала плечами. — Дал визитную карточку.

— А ты?

— Я? Только имя. Августа.

— Не предложила ему купить БАД от всех бед?

— Он из тех, у кого нет бед. По нему видно, — усмехнулась Гутя.

— Так не бывает, после тридцати набегает много чего у каждого. Ты ему звонила? — спросила она.

— Нет, — сказала Гутя. — Незачем было.

— А он?

— Он? Говорит, искал меня.

— Значит, ты снова его видела, если он… говорит? — Тамара Игнатьевна слегка отодвинулась, чтобы не пропустить ничего, что появится на лице внучки. Слова могут обмануть, а лицо — никогда. Если, конечно, уметь читать. Тамара Игнатьевна умела.