Цена моих грез - Ева Ройс

– У меня получилось… – прошептала, чувствуя легкое головокружение. Действительно, победа опьяняет не хуже крепкого вино.

– Иначе и быть не могло.

Он улыбался. И вечность замерла, едва я его представила с улыбкой – такой, когда глаза сияют и у глаз морщинки. Замерла, чтобы забиться сильнее, как мое глупое сердце.

– Мне кажется, что все сон, – призналась я. Также тихо, будто счастье, испугавшись громких фраз, выскользнет из пальцев и улетит.

– Если так, то я надеюсь, что ты еще не скоро проснешься, – ответил Паша тепло.

Я тоже. Только проснуться мне все же пришлось. Жизнь не спрашивает у тебя мнения, совершая новый завиток и тем самым разрушая грезы. Подумалось, что все новое строится на руинах. На развалинах чужого счастья, на обломках чужих мечтаний и на осколках прошлого.

После банка я, как и задумывала, поехала в детский дом. И первым ко мне прибежал Влад. Обнял меня худыми ручками, прижимаясь к моим ногам.

– А я скучал, – малыш поднял на меня глаза. Синие–синие, как бескрайний простор неба или бушующие волны в океане.

– И я скучала, солнце, – потрепала его по темным мягким волосам.

Сзади ко мне прижался Данька, не став теснить друга:

– Мамочка! А я выучил для тебя стих! Скажи, я молодец?

Накрыла его пальчики своими и согласно кивнула:

– Ты большой молодец, Даньчик.

– Я тоже учил! – вставил Влад.

– Оба молочинки, – рассмеялась я. – Вместе расскажите.

– Мамочка, а ты пахнешь цветочками, – это Даня, все так же прижимаясь ко мне.

– И конфетами, – добавил Влад.

Оказывается, дети вместе с воспитателями приготовили для меня целое шоу! И я сквозь слезы смотрела на Даню с Владом, которые читали вдвоем стихи Елены Благининой "Давайте посидим тихо".

– Мама спит, она устала…

Ну и я играть не стал!

Я волчка не завожу,

А уселся и сижу, – первым начал Даня. Он, как и все малыши, заметно волновался, потому пару раз запнулся.

– Не шумят мои игрушки,

Тихо в комнате пустой.

А по маминой подушке

Луч крадется золотой, – вступил Владислав. Он смотрит прямо и такой напряженно–серьезный, что хочется пощекотать.

На импровизированную сцену выходит Малинка–Маринка, укутанная в желтый шарф и начинает кружится над спящей мамой – темноволосой Алиной. Похоже, она у нас лучик.

После этого выступления меня ждала сказка про Гуси–лебедей и робота–колобка. Над сказкой я уже плакала от смеха. Потому что нечего сложные слова давать малышам, так что они забывали текст и, не растерявшись, начали импровизировать!

Дальше мы долго выбирали одежду. Спорили, смеялись, меня делили, потому что моего внимания вот никак не могло на всех сразу хватать. А делиться на несколько десятков частей, к счастью, меня не стали. Побоялись, что потом собрать не смогут.

Но как бы я не затягивала время, мне все равно было нужно прощаться с детками, а я сегодня что–то этого вообще не хотела. Предчувствие, наверное.

А когда, уже одевшись, я направилась к выходу, за мной побежал Даня, размазывая кулачком слезы по щеке.

– Мамочка! – всхлипнул мой малыш.

А я потерялась в пространстве, умерла от горя и возродилась от надежды, что скоро мы будем вместе. Только сказать Дане я пока не могла – не знаю, сколько еще займет времени оформление документов. Нюансов много: теперь мой заработок нестабильный, потому что после этой роли, я могу не найти другие, а еще я не замужем. Однако я надеюсь, что при содействии Паши на это закроют глаза. Работу я всегда могу найти, если что.

– Мамочка… А когда мы домой поедем? – спросил мой мальчик, когда я устроилась с ним на руках на стуле.

Сильнее прижала к себе, вдыхая его чистый и невинный запах. Молоко, смешанное с улыбкой и смехом. С радостью и счастьем.

– Осталось немного, – выдохнула я. – Совсем немного.

– А немного – это сколько? – на меня посмотрели умными каре–зелеными глазками.

– Это… Луна. Она же одна.

– А много? – не унимался Даня.

– А много – это звезды. Видел ведь, их очень–очень много.

– Тогда хорошо, если как луна, – улыбнулся сын. – И я тебя люблю очень звездно.

– А я тебя еще звезднее, – прошептала, целуя гладкую щечку, но с привкусом слез.

Расставаться с ним не хотелось, но вот совсем скоро мы уже будем всегда вместе. Надо потерпеть. С сожалением разжала объятия и, еще раз чмокнув его по щечке, опустила Даню на пол.

– Ты завтра придешь? – спросил он, провожая меня взглядом.

– Конечно, приду. Перед работой заскочу.

– Я буду ждать, – твердо ответила моя радость.

И по коже ножом его слова "я буду ждать" написались.

Так мало тех, кто действительно готов тебя ждать. И так страшно, когда ждущие не дожидаются…

Улица встретила меня ветром, что сразу поцеловал холодом мои щеки и оставил иней дыхания на губах. Вообще, несмотря на то, что начался первый месяц зимы, ни снега, ни нормального холода еще не было. Плюсовая температура, по–осеннему сырой воздух и даже солнце. Осень не хотела еще уходить, а Зима не спешила прогонять свою сестру. Но мне такая погода нравилась: не люблю, когда очень холодно, а снега нет. Лучше уж так.

Машина от Паши уже ждала меня, так что, оглянувшись на здание детского дома, где уже горел свет, так как быстро вечерело, я направилась к машине. Мне показалось, что из одного из окон за мной наблюдает Даня. Но я решила, что именно показалось, ведь сейчас они должны были быть все в столовой. Даньку ведь увела воспитательница.

– Добрый вечер, – поздоровался водитель, открывая мне дверцу.

– Здравствуйте, – улыбнулась. – Спасибо.

Кивнув, мужчина, обогнув машину, сел за руль и спросил:

– Куда едем? Сразу в особняк или же вам куда–то необходимо заехать?

– Мне нужно в салон, – назвала адрес. Утром успела записаться. Все же не хочу ударить в грязь лицом.

В студии красоты "Черная орхидея" я умудрилась провести более часа! Мне делали прическу, маникюр, легкий стойкий макияж, потом еще что–то… В общем, все для красоты, которая страшная сила. И я бы еще на пару часиков задержалась бы, если бы не намекнула, что этой своей страшной силой не хочу ни на кого воздействовать и меня и так все устраивает. Хотя я могла бы просидеть еще часов так десять – есть опыт нанесения грима, однако уже время поджимало: в восемь уже начинался прием, а мне еще надо доехать до особняка и переодеться.

И я еще очень волновалась. И так хотелось, чтобы первым меня увидел Паша… Похоже, я влюбилась.