Пробить камень - Фридрих Незнанский

— Ну, врать не буду, не совсем книжку, скорее, роман.

Интересно, подумал Ермилов, книжка — это, выходит, какая-то более крупная форма, чем роман. Продуктивно люди время проводят, ничего не скажешь. А вот он, вместо того чтобы книжки писать, валялся с ними, уже с готовыми книжками, в Измайлово. Зато приятно… Про собственный гениальный сценарий в этот момент вспоминать как-то не хотелось.

— Почитать дашь? — сказал Ермилов, просто чтобы что-то сказать.

— Конечно! Будешь первым читателем. Глядишь, кино по ней сделаем, чем черт не шутит? Правда, распечатать надо, у меня пока только рукопись. Ну, увидимся. — И энергичный толстяк умчался в противоположном направлении. Имени его Ермилов так и не узнал…

С проспекта Мира 11-й трамвай неспешно заворачивал на улицу Бориса Галушкина, где вслед за шестнадцатиэтажным общежитием пожарников притаилось и киношное. Три остановки нужно проехать от метро до общаги, и за эти три остановки, пока трамвай классически дребезжал и раскачивался, Ермилова успели оштрафовать. Сделал это здоровенный мужик с целеустремленно выпяченным подбородком. Руки у Ермилова были заняты сумками, не имелось ни талончика, ни проездного, деньги водителю передавать поленился: Москва за последний месяц успела приятно расслабить во многих отношениях, в том числе и в этом. В общем, Ермилов был смущен и безропотно заплатил, что требовалось, тем более что уже пора было выходить и он нервничал, что не успеет. Рядом стояла барышня с мороженым и насмешливо наблюдала эту процедуру. Контролер сказал:

— Спокойно, парень, я выйду с тобой, остановку не пропустишь.

Ермилов успел отдать деньги еще в трамвае, но контролер все равно выскочил за ним. Барышня, кстати, тоже. Через полминуты Ермилов оглянулся: они шли следом. Это казалось странным, но недолго, в общагу зашли все втроем. Контролер с выпяченным подбородком захохотал:

— Ты бы сказал, что свой! — И ушел налево по коридору.

— Это Клементьев, — свободно объяснила барышня, которая вполне годилась Юрцу в дочери. — Он оператор и фанат авиамодельного спорта. А я Кира, фанат себя, любимой. — И добавила безо всякой связи: — У тебя загар хороший.

В коридоре перед кабинетом коменданта стоял рулон обоев, метр в диаметре: жаждавшие ремонта студенты приходили к коменданту за материалами, совместными усилиями рулон клали на пол, и комендант Лев Суренович Богосян разматывал его ногой по всему коридору. Богосян был похож на американского актера Стива Мартина, вот только необыкновенно подвижный и болтливый комик, как известно, совершенно седой, а флегматичный и на редкость невозмутимый Богосян обладал шевелюрой цвета вороньего крыла, — он был негативом Стива Мартина. Негатив Стива Мартина играл в шахматы сам с собой и потому времени на Ермилова тратить не стал, а, заглянув в какой-то журнал, отфутболил студента к дежурной по одиннадцатому этажу, где ему была отведена жилплощадь.

Ермилов отправился к лифту.

На площадке перед лифтами висели три телефона-автомата. На стене между лифтами и телефонами — доска объявлений. Из трех лифтов один, естественно, ремонтировался, а второй просто не работал, так что пока Ермилов ждал третий, успел почитать, о чем студенты-киношники друг другу сообщали.

Продаю кинопленку «кодак», ч/б, просроченную, две катушки, срочно. Блок 812. Марта Юркевич

Марта! Отзовитесь!! Немедленно позвоните в ЗАО «Парк», ситуация катастрофическая, нужно срочно переснимать ролик, мы этим шампунем больше не торгуем!!!

Кто спер на балконе 11-го этажа ящик с виноградом, чтоб он тебе поперек горла стал! Придурки, я собиралась делать домашнее вино… Михолап, 1112

Лифт приехал. Оттуда выскочила маленькая темноволосая девушка и понеслась к выходу. Хорошенькая, едва успел предположить Ермилов, потому что она уже унеслась. На бегу кинула взгляд на доску объявлений, круто развернулась, откуда-то выхватила фломастер, что-то жирно зачеркнула и тут же исчезла. На все про все ушло несколько секунд. Ермилов не поленился посмотреть, что же она зачеркнула, — это было объявление «Продаю кинопленку „кодак“». Ну конечно, это и есть Марта, понял Ермилов, — однокурсница. Она еще опоздала на собеседование. Значит, поступила. Значит, еще увидимся. Хотя если она всегда с такой скоростью перемещается, то кто знает…

Каморка дежурной по одиннадцатому этажу дислоцировалась в самом начале коридора, сразу за пустынным помещением, лет десять назад служившим кухней: на стенах кое-где сохранился кафель, на буром линолеуме — светлые квадратные пятна — виртуальные следы газовых плит.

Дежурная по этажу, иначе говоря, «этажерка» — пожилая тетка с застывшим подозрительным взглядом, сообщила Ермилову, что его номер двенадцатый. То есть его поселяют в блок № 1112, к сценаристу-второкурснику Лопатину. Ермилов, волоча сумки по коридору, считал количество блоков: по всему выходило, что двенадцатый — в самом конце. Так и оказалось, прямо напротив мусоропровода, дальше — только выход на балкон и черная лестница. Так вот, значит, где кто-то стащил ящик винограда у кого-то по фамилии (имени, кличке?) Михолап.

Общежитие было блочного типа — двери по обе стороны коридоров вели в крохотные двухкомнатные квартирки, в каждой комнате обитали по два студента, или студент с женой, или студент с женой и ребенком, или студентка с супругом. Или это были не студенты вовсе, — как в каждом уважающем себя общежитии, здесь труднообъяснимых и загадочных личностей хватало.

Дверь открыла невысокого роста девушка в халате, она вытирала руки полотенцем, из комнаты слышался детский визг.

— Макс, молчи! — приказала она. — Слушаю вас.

— Мама, иди сюда!

— Макс, замолчи, я сказала! Наверно, она и есть Михолап, подумал Ермилов.

Это имя или фамилия?

— Я ваш сосед. Лопатина то есть.

— Это рядом. — И она ушла к себе, в правую дверь.

Ермилов постучал в левую. В комнате раздался шум, словно что-то упало со стола, но дверь никто не открыл. Ермилов постучал еще. Безрезультатно. Что делать? Ермилов вышел из блока и снова позвонил.

Девушка в халате появилась из своей комнаты.

— Что вы делаете?!

— Пытаюсь дозвониться. Хотя, боюсь, его нет дома.

— Как же! Пять минут назад в туалет выходил. Не просочился же он в канализацию. Как вас зовут?

— Илья.

— Илья, долбите сильнее, он дома, точно вам говорю.

Ермилов внял совету и несколько минут терпеливо обстукивал дверь Лопатина. Наконец у соседки не выдержали нервы, она выбежала и закричала:

— Сашка, не будь идиотом, открывай! К тебе человека подселяют!

За дверью послышалось движение, и наконец она приоткрылась. Ермилов увидел два глаза и две рыжие брови.

— Вы кто?

Ермилов не нашелся что сказать и помахал перед рыжими бровями бланком, который дала ему заполнить «этажерка». Дверь открылась шире, и Ермилов увидел перед собой Лопатина. Лопатин загораживал собой проход, он был в спортивных трусах советского образца — в синих с красной полосочкой. Ермилов успел заметить, что в комнате мелькнула еще одна фигура, явно мужская.