Норвежская спираль - Ежи Довнар

Профессор вспомнил первые свои шаги на научном поприще. Молодые годы позволяли думать о науке в течение всех двадцати четырёх часов в сутки, но результаты появлялись редко. С течением лет и с возрастом место науки заметно уменьшилось, и результаты стали появляться, но так же в достаточно малом количестве. И вот уже в зрелом возрасте научные мысли стали организованными и предельно сконцентрированными, но и здесь процент результативности оставался недостаточно высоким. И тогда он раскрывал томик Шекспира и на каком-нибудь девяносто шестом или сто двадцать первом сонете голову вдруг пронизывала та единственно правильная и решающая проблему мысль, которая раньше обходила почему-то его стороной.

Приятные воспоминания, но они не хотят вот сейчас развиваться дальше, не желают вытеснять текущее событие. Маленький островок в Тихом океане и Новый Орлеан. И здесь, и там глубокая, почти нереальная тишина. И здесь, и там этот запах – сильный, непереносимый запах разлагающихся трупов. Этим запахом пропитано всё: одежда, кожа, он разъедает глаза, ощущается во рту. Необитаемый уже теперь (хотя, может, он был таким изначально) Остров и Город мёртвых… Профессор вспомнил, как в некоторых СМИ давали объяснение случившемуся в нём: мол, это есть кара Господня городу-куртизанке, погрязшему в шаманизме и мистике. Мол, за это он и стал городом-призраком, хотя призрачность его была, судя по американской версии, спровоцирована теми же людьми-шаманами, только одетыми в военную форму и живущими по другую сторону океана.

И, конечно же, вражески настроенными к их стране и выполняющими определённое задание своего правительства. Но так ли это на самом деле? А само правительство, дабы снять с себя вполне обоснованное подозрение, делает акт доброй воли. И добрая воля эта состоит в том, что, якобы, выселенные жители белорусского города Припяти, ставшего после чернобыльской катастрофы таким же городом-призраком, предлагают Новому Орлеану стать их городом-побратимом, и в лучших российских традициях протягивают им руку дружбы. И, как сообщила в перепечатке из российских СМИ одна из норвежских газет, сделано это было по указке тамошних властей, получивших сигнал откуда-то ещё свыше. В ответ на что новоорлеанцы, якобы, искренне поблагодарили за проявление сочувствия, но деликатно отказались жать поражённые радиацией руки своих новоиспечённых друзей, предпочтя избрать в побратимы грузинский город Батуми. Это было, конечно, грустной и в какой-то мере лицемерной шуткой, но если отнестись – а иначе нельзя – к этой трагедии серьёзно, то американское правительство протянуло не просто руку дружбы пострадавшим, а сделало всё от него зависящее, чтобы как можно быстрее ликвидировать последствия этой страшной катастрофы. Оно ассигновало десять с половиной миллиардов долларов на ликвидацию последствий, и ещё сорок тысяч полиэтиленовых мешков для погибших, хотя вместе с пропавшими без вести их оказалось чуть больше, чем после трагедии 11-го сентября. Возможно, власти имели в виду дополнительные человеческие жертвы от зубов аллигаторов, плавающих по улицам затонувшего города, и ещё мародёров, которых разрешено было расстреливать на месте, для чего специально прислали триста солдат, прибывших их Ирака. И за четыре года город был очищен от грабителей и почти что восстановлен. Беспрецедентный в мировой практике случай. А в течение всего этого времени приходили в специально созданный комитет многочисленные предложения практического характера по предотвращению подобного в будущем. Профессор читал все эти предложения, изложенные и учёными, и производственниками, и просто любителями-рационализаторами. Чего только не предлагали. И заливать плёнкой масла акваторию залива для погашения волн, если вдруг очередная «Катрина» налетит на город, и подъём со дна всех затонувших в заливе судов и создание из них своеобразной защитной дамбы, и рассеивание облаков сухим льдом или иодистым серебром, и облучение эпицентра урагана микроволнами из космоса, и многое другое. Вот это предпоследнее имело непосредственное отношение к деятельности Установок для, так называемых, авроральных исследований, каковой является и их EISCAT в том числе, и к деятельности профессора в частности.

…Но как быть с силуэтами темнокожих людей, жителей тихоокеанского острова?… Ведь если живые люди были там на самом деле, то это преступление и совершено оно не без его участия. Объяснения типа «зону закрыли, прежде чем осуществлять эксперимент» во внимание не принимается и ни в коей мере не снимает с него вину…

Тут он снова вспомнил ураган «Катрину». Будучи спустя какое-то время после этого урагана на аляскинском Комплексе, он вместе с докторами Дэннисом Пападопулосом и Майклом Кошем на научном уровне пытались разрешить это непростое уравнение со многими неизвестными и убедительно доказать ту или иную версию случившегося. Явилось ли это наводнение результатом собственных экспериментов или в этом всё-таки повинны японцы с подачи русских? Или вообще никто не виноват, а виноваты природные сбои, которые по причине сверхактивной деятельности человека за последние двадцать лет или «сошедшего с ума» Солнца стали непредсказуемыми. Общего мнения по этому вопросу так и не нашли. Единственное мнение, которое оказалось единогласным, касалось с каждым годом усложняющихся последствий человеческой деятельности, которые всё явственнее и чётче вставали перед ними, как перед учёными. В ней сплетались проблемы планеты Земля, заостряющиеся всё больше и больше с дальнейшим движением прогресса и цивилизации: её асимметрично растущее народонаселение, противостояние миров, политика и деньги, земные катаклизмы, независимые от экспериментов, забвение совести, утрата милосердия, потеря человечности. Все те вопросы, которые будут подниматься на всех последующих форумах, связанных с экономическим кризисом и экологической защитой планеты Земля вообще. И, наконец, место учёного в этом сложном переплетении проблем, его функция в нынешней фазе земной цивилизации. «Уже однажды учёные занимали определённую позицию – согласились они друг с другом – были и «доклад Франка», и противоборство Андрея Сахарова, и, ещё раньше, письма Нильса Бора, Альберта Эйнштейна и многих других атомщиков о грозящей гибели человечества, цивилизации вообще в случае использования атомной энергии не в мирных целях. И что они дали, эти письма? Ровным счётом, ничего». Так, может, они плохо были написаны? Или даже не так: не письма надо было писать, а вместо занятий такой опасной наукой, каковой является ядерная физика, возможно, играть в шахматы или, писать скрипичные концерты, о чём так мечтал, скажем, Альберт Эйнштейн или заниматься поисками объективной истории? Тем более, что её, то бишь объективной истории, никогда не существовало и не существует по сегодняшний день ни в цивилизованных странах, ни в странах третьего мира, ни, тем более, в России. Да и объективной географии, тесно связанной с ней, пожалуй, тоже: ведь нет ни одного на Земле континента, на котором не существовали бы территориальные споры или притязания. Вот, к примеру, Россия с Японией формально до сих пор находятся в состоянии войны, так как мирный договор не подписан, а всё из-за территориальных претензий и амбиций, и тянется это со времени окончания II-ой мировой войны. Интересно, как долго продлится такое состояние? А, может быть, оно как раз и тянется так долго потому, что выгодно обоим государствам? А спор России с его страной по поводу разграничения континентального шельфа тоже неизвестно когда завершится и завершится ли вообще?