Тайна царского фаворита - Елена Хорватова

По ступеням спускалась плохо различимая без света мужская фигура, растаявшая внизу в темноте холла. Через минуту хлопнула входная дверь.

Облокотившись на перила и глядя туда, где исчез ночной гость, я ошеломленно застыла. Самые невероятные мысли лихорадочно прыгали в моей голове. Что же следует предпринять в таких из ряда вон выходящих обстоятельствах? Упасть в обморок? Глупо, да и опасно – того гляди, перекинешься через перила лестницы и покатишься вниз… Так и покалечиться недолго.

В конце концов я созрела для нечеловеческого крика и уже набрала в легкие побольше воздуха, но тут меня посетила весьма рациональная мысль: а будет ли от этого толк? Ну перебужу весь дом (весь дом – это Аня и няня, беспокоить которых было бы верхом эгоизма!), а зачем? Разве они смогут мне чем-то помочь? Зря только перепугаю…

К тому же и ужаса особого я не испытывала, чтобы голосить в ночи, скорее – сильное удивление. Может быть потому, что лимит нервных потрясений был на сегодня исчерпан (ведь всему же должна быть мера, иначе мне давно уже следовало отправиться к психиатру!). А может быть потому, что явление призрака не сопровождалось эффектами, характерными для пришельцев из потустороннего мира, и я не могла этого не заметить. Могильным холодом не веяло, леденящий душу страх не сжимал мое сердце, неземное сияние по дому не разливалось и нечеловеческие голоса не звучали…

И хотя мужская фигура всего лишь на миг мелькнула передо мной в темноте, я бы не взялась утверждать, что это некая эфемерная субстанция. Так кто же это такой?

Проклятье! Если бы удосужилась встать с постели чуть раньше, сразу, как только услышала шум, то смогла бы подкараулить загадочного визитера и встретить его на ступенях лестницы лицом к лицу.

Да, именно лицом к лицу! Внутренний голос подсказывал мне, что у него обычное человеческое лицо, а отнюдь не череп с провалившимися глазницами или что там еще носят вместо лица гости из мира мертвых…

Конечно, можно было бы выстрелить в ночного пришельца из браунинга. Привидению выстрел не повредит, а вот земной злоумышленник свалится замертво. По крайней мере сразу станет ясно, дух это или человек. Ведь такое дело нельзя оставлять на волю случая.

Да, выстрелить можно было бы, но… но я как-то не готова совершить убийство… И кому, собственно, будет легче, если наутро в доме Анны найдут труп, приедет полиция, и меня арестуют, закуют в кандалы и бросят в застенки? Нет уж, увольте, такой радости я своим врагам нипочем не доставлю!

Я еще немного постояла на лестнице, вглядываясь в окружающий меня полумрак, и тут мне в голову пришла гениальная (да-да, гениальная, не побоюсь этого слова!) по своей простоте идея. Стрелять нужно не из браунинга, а из рогатки! Именно что из рогатки! Камень, пущенный меткой рукой, для призрака опять же безвреден, а для человека весьма ощутим, хотя убить и не убьет.

В детстве мне не раз доводилось играть с мальчишками, которые посвятили меня во все тонкости производства рогаток. И я вполне могла вспомнить полученные от них уроки, вот только качественной резиной следовало бы где-то разжиться…

Вернувшись в свою комнату, я погрузилась в мечты, обдумывая каждую деталь своего плана. Итак, пожалуй, придется пожертвовать новой резиновой грелкой, приобретенной в аптеке Феррейна на Никольской, – на войне как на войне, иной раз и потеряешь нечто, дорогое твоему сердцу.

В следующий раз, вооружившись рогаткой, устрою засаду на настырного духа и засвечу ему камнем между лопаток. Посмотрим, как наш ночной гость отнесется к моему нападению…

Может быть, с настоящими духами и нельзя вести себя с подобной бесцеремонностью, но мне кажется, им-то это как раз все равно, бестелесной оболочке боли не причинишь.

Так что, если камень, не встретив преграды, пройдет сквозь загадочного визитеpa и полетит себе дальше, стало быть, ничего не попишешь – видение оно видение и есть.

А вот если нас пугает некий господин вполне земного обличил – о, ему дорого обойдутся его проказы. Камень в спину – заслуженное наказание, и церемониться тут нечего. Не для того я оставила все дела в Москве, чтобы терпеть здесь подобные шуточки.

Задремать мне удалось уже утром, когда ясные рассветные лучи наполняли комнату. Но своим планом я была весьма довольна и мысленно уже рисовала себе великолепную ореховую рогатку с красной фабричной резиной. Как вложу в нее камушек, да как растяну…

Все-таки что ни говори, но мне удалось сохранить обаяние юности и необузданную жизнерадостность. (Приходится иногда говорить комплименты самой себе, раз больше ни от кого их не услышишь! Впрочем, нельзя позволять бесу гордости и хвастовства захватить мою душу в свои цепкие лапы.)

Наутро все мы проснулись довольно поздно, что, впрочем, вполне объяснимо обстоятельствами. Ночка выдалась на редкость бурной, и я чувствовала себя совершенно разбитой. Кажется, именно о таком состоянии Некрасов говорил: «Нет косточки не ломаной, нет жилочки не тянутой… »

Но главное, теперь при ярком свете солнца у меня совершенно не было уверенности, что все, случившееся накануне, мне не приснилось или не померещилось. Может быть, вся эта безумная ночная чехарда была всего лишь рядом бредовых видений?

Допустим, вопрос о том, бегала ли я по лесу с браунингом, гоняясь в темноте неизвестно за кем, или нет, можно уточнить у Ани – если и ей снилось то же самое, значит, это все-таки был не сон.

А вот фигура призрака, мелькнувшая на темной лестнице, вполне могла быть моим личным сновидением, причудой утомленного мозга… Попрошу-ка я для начала крепкого кофе, может быть, он вернет меня к жизни и в моей бедной голове прояснится!

К столу были поданы какие-то неимоверно жирные, просто сочащиеся маслом блинчики, приправленные к тому же сметаной. Вероятно, няня собиралась восстановить наши силы, действуя по собственному разумению. Я решила, что такими блюдами злоупотреблять не стоит, можно ограничиться чашкой кофе. К тому же и есть совершенно не хотелось, наверное, на нервной почве.

Отвергнутые блинчики обиженно поникли на тарелке. Господи, какой же все-таки странный дом – даже неодушевленные предметы ведут себя здесь так, словно у них есть характер…

Няня поначалу не хотела говорить за завтраком о вчерашнем. Она пыталась вести отвлеченную беседу, извиняясь передо мной, как перед гостьей, за нынешнее состояние парка (как будто мы накануне ночью отправились туда просто погулять и полюбоваться его красотами!).

– Запустение кругом, запустение, – причитала старушка. – Того гляди, в аллейках на корень наткнешься или в крапиву забредешь… Прежде-то такого не водилось, парк, бывалоча, как картиночка смотрелся. При графине, блаженной памяти бабушке Нюточкиной, пять садовников в доме держали… Да. В старые годы усадьбу обихаживали как подобает… Сразу было видно, что здесь проживают настоящие господа! А теперь? Прислуги-то, почитай, и вовсе не осталось. Дом в запустении. А кому парком-то заниматься? И вовсе некому! Ну я, старая кочерыжка, на задах землицы маленько вскопала, огородик разбила, петрушки там, лучку или огурчиков к столу вырастить… И что? Только силушки и хватает, что пяток гряд от сорняка прополоть, а потом сутки спину не разогнешь, так и ломит, так и ломит, проклятую! А чтобы в парке, как в прежние времена, клумбы с розами да левкоями высаживать и кусты сирени подрезать – это мне уж не по силам… Господи, что за времена настали!