Рыцарь Грааля - Юлия Андреева

Перед третьим туром трубадурам и зрителям было предложено отдохнуть, наблюдая потешные бои, жонглирование горящими головнями и другие диковинные штуки. Зрители заключали пари на победу полюбившихся им трубадуров. Прекрасные дамы слали дуэний с записками и амулетами, наделенными волшебной силой способствовать скорейшей победе избранника.

Взволнованный и потрясенный до глубины души произошедшими событиями Пейре не мог ни есть, ни пить. Все его мысли были заняты турниром и тем, что происходило вокруг. Его голова кружилась, а сердце было готово выскочить из груди. Да и было отчего: его хвалили, подбадривали, дружелюбно хлопали по плечу, прелестные создания шептали ему добрые пожелания своих хозяек.

– Считай, что ты уже посвящен в рыцари, – шепнул де Орнольяк очумевшему от свалившихся на него впечатлений Пейре. – Один тур – и ты на коне! Ты хорошо начал, прикончи итальяшку и победа у тебя в кармане. Что же касается рыцарского поединка, то тут тебе не удастся покрасоваться сегодня. Разве что кто-нибудь из рыцарей разрешит биться с тобой своему оруженосцу. Видишь ли – рыцарский кодекс суров. Ты не можешь бросать вызов рыцарю, не будучи сам рыцарем. Так что, мой тебе совет: сосредоточься на победе в этом турнире и не лезь на рожон после того, как ты почти достиг мечтаний своей жизни?! – он весело рассмеялся.

– Не говорите так! – Юноша испуганно перекрестился. – Удача не любит, чтобы ее подначивали. Благородный Лоренцо де Морсанваль, по чести, не кажется мне слабым соперником, а если я не сумею вырвать у него победу, вы же слышали, достославный граф – хозяин замка, сказал, что посвятит меня в рыцари, если я буду одним из трех.

– Ну и будь одним из трех! Или зачем ты на свет родился? Докажи, что ты лучший! – он хлопнул Пейре по плечу, отчего молодой человек чуть не упал на пол, опозорившись на все высокое собрание. – Впрочем, если итальянец и выбьет тебя из седла, я думаю, что ты быстро найдешь себе службу менестрелем в одном из замков, да хоть к этому олуху Рюделю. Тем более что он к тебе благоволит. В трубадурском деле же как – высокое положение, титул и богатство, конечно, вещи не последние, но не самые главные. То есть, если все это идет тебе в руки – ясное дело – грех отказываться. В Святой земле, например, происхождение – пустой звук. Там ты можешь стать тем, кем хочешь и, главное, кем достоин. Хоть рыцарем, хоть королем. В трубадурском же мастерстве все это не помогает – тут либо ты божьим промыслом поэт, либо пшик – пустое место. Но для начала тебе необходимо собрать все свои силы, призвать всех своих святых и либо надеть себе на голову золотую корону турнира, либо воспользоваться случаем, набрать побольше выгодных знакомств и зацепиться за чьим-нибудь троном.

Пейре вздохнул. Простые слова трубадура подхлестнули его воображение. Де Орнольяк был тысячу раз прав, возвращаться домой – значит жениться на дочери кого-нибудь из соседей, заняться ремеслом и похоронить себя для рыцарства и поэзии на всю оставшуюся жизнь. Потому что достаточно сделать шаг в трясину, а она уже постарается затянуть тебя по самую шею. Он посмотрел на весело обсуждающего что-то с молодой красоткой итальянца и возблагодарил небо, что его противник не Луи де Орнольяк и не Бертран де Борн. Де Морсанваль хоть и виделся ему сильным трубадуром, но перед этими двумя трубадурами – и особенно перед Бертраном – Пейре преклонялся и робел. Кроме всего прочего, итальянец был чужаком. Пейре сжал кулаки, представляя себя во время учебного боя рядом с чучелом противника, которому Пейре должен был наносить поставленные де Орнольяком удары. Да, об Лоренцо де Морсанвале следовало думать как о чучеле, до которого Пейре не было никакого дела. Как о камне, через который следовало перепрыгнуть, как о мосте, через который надо было перебраться на другую сторону реки. И если Бертрана де Борна – героя, трубадура и рыцаря – он боготворил, если учителю был благодарен, то итальянец представлял собой досадную преграду, пройдя через которую он – Пейре – получал обещанную награду. Таким образом, из блистательного трубадура, веселого и жизнерадостного человека Лоренцо де Морсанваль в воображении Пейре превратился в лишенный души и самого права претендовать на что-либо предмет.

В этот момент итальянец бросил взгляд на своего противника и, прочтя в его глазах свой приговор, резко замолчал. Секунду, минуту или чуть больше велся странный поединок взглядов, пока Лоренцо не сдался, показав Пейре свою спину.

Бездействие начинало угнетать Видаля. Перекинув через плечо белую лютню, он вышел из турнирного зала на старую широкую каменную лестницу. Он не боялся опоздать к началу решающего поединка, потому как трубы герольдов были слышны далеко за пределами самого замка, и с каждым туром они становились все громче и громче, все настойчивее и настойчивее медные голоса их призывали судьбу поскорее разобраться в своих планах и выбрать нового короля поэтов.

На лестнице царило оживление, вверх и вниз летали нагруженные бочонками с вином и угощениями слуги, щеголяли новыми кольчугами и бравым облачением рыцари, кто-то здоровался с Видалем, кто-то старался улыбнуться и подбодрить молодого человека. Пейре искал Рюделя. Слова де Орнольяка о том, что сегодня ему предстоит либо определиться в жизни, либо продолжить жалкое существование, не вылетали из головы. Трубадуры мессена Джауфре Рюделя сами прочили для Пейре место в свите своего господина, сейчас на турнире он помог принцу выстоять против козней Бертрана, а значит, можно было надеяться на что-то большее.

Пейре дотронулся рукой до стены и неожиданно ее холодный камень показался молодому человеку теплым и приветливым. Замок притягивал Пейре и манил, как начавшая вдруг обретать телесные контуры мечта. Он представил себя трубадуром этого замка. И на душе его потеплело.

Теперь было необходимо встретиться с принцем и, упав перед ним на колени, умолить его сделаться сюзереном и покровителем бедного трубадура. Как-никак на турнире Пейре оказал Джауфре услугу, и сам принц уступил ему свое место участника – значит, хотел, чтобы Пейре сделался рыцарем. Рыцарем, который затем сможет мечом и лирой служить интересам Рюделя и всей Блайи.

Именно так и случится. Безусловно, благородный Рюдель доведет дело до конца и заберет юного трубадура к себе. Остаются еще неясные отношения с Бертраном, перед которым Пейре откровенно преклонялся. Сэр Бертран был другом его учителя, но именно против Бертрана де Борна Пейре заточил свой поэтический клинок, спасая от позора принца. Об этом следовало подумать. При одной мысли о том, что де Борн может стать его врагом, Пейре пробил холод. Он инстинктивно боялся Бертрана и одновременно любил его самой преданной и верной любовью. Он боготворил трубадура и его суровую музу, а с богами, как известно, не принято спорить.

Пейре спустился вниз по лестнице и свернул в узкий, темный коридор. Здесь, укрывшись от любопытных взглядов челяди и гостей, он мог немного побыть наедине с собой, чтобы привести мысли и чувства в некоторое подобие порядка.

Итак, вчера, когда он впервые увидел Бертрана, тот чуть не убил и его и де Орнольяка. Помнит ли об этом Бертран? Если и помнит, вряд ли придает этому значение. Мало ли кого он когда-либо пытался убить. Далее, когда Пейре заслонил своей лютней Рюделя, понял ли Бертран, что его замысел раскрыт, или посчитал поступок юноши данью дружбы и вассальной преданности господину? Лучше бы, конечно, второе. Пейре прижался лбом к стене. Если Бертран понял, что его секретный разговор с Рожером-Тайлефором стал как-то известен молодому трубадуру, значит, он должен докопаться до того, как это произошла. Вычислить предателя в собственных рядах, крысу в стенах. Как он это сделает?