Модное восхождение - Билл Каннингем

Беднягу Рекса Харрисона чуть не растерзали в клочья. Когда он появился на пороге, все женщины, находившиеся вблизи, просто обезумели. Говорят, Джули Эндрюс тоже была там, но я ее не видел. Зато видел Джейн Мэнсфилд в розовой норковой пелерине и белых перчатках в сеточку. Она шла под руку с супругом, и журнал Look в тот вечер сделал множество фотографий. Двести журналистов умудрились войти в дом, но потом многие запаниковали, что может начаться пожар, и бросились к выходу. Это было похоже на встречу атлантического и тихоокеанского течений. Помню, как я произнес речь и сказал, что манекенщицы представят шляпы, как только смогут пробраться сквозь толпу, — а им понадобилось на это двадцать минут! Когда в комнатах не осталось ни сантиметра свободного пространства, мы с друзьями пришли в отчаяние и расставили маленькие золотые стулья на тротуаре Пятьдесят четвертой улицы. Я пообещал, что модели выйдут на улицу продемонстрировать шляпы. В первом ряду на этом уличном показе сидели сестры президента Кеннеди — внутрь им попасть так и не удалось, — а мои застенчивые клиентки из высшего общества в изумлении стояли чуть поодаль. Лучший вид был у моих соседей напротив: они расположились на балконах в рубашках с коротким рукавом и летних шортах, пили пиво и ели бутерброды. Наконец, показ начался — после того как от волнения я разрыдался. Это было шикарное дефиле, и все, кто не побоялся прийти в тридцатидвухградусную жару, до сих пор его вспоминают.

После показа счастливчики испили шампанского из золотой ванны, но никто не проголодался. Так что канапе я доедал еще неделю.

Это дефиле не предназначалось для нью-йоркской прессы: для нее я приготовил отдельное шоу, назначенное на одиннадцать утра следующего дня. Но журналисты из New York Times явились и на ночной показ и опубликовали репортаж о том, что происходило ночью. Они написали, что несмотря на то, что мои шляпы, пожалуй, слишком экстравагантны, лучшее шоу в городе с лихвой компенсирует этот недостаток. Журналисты из других городов написали восторженные отзывы: все твердили, что это было самое уникальное дефиле в их жизни и они открыли новый талант. Действительно, эти журналисты были первыми, кто оценил мои шляпы по достоинству и не испугался их экстравагантности.

Показ обошелся мне примерно в 2200 долларов, но окупился до последнего цента. Хотя лето оказалось бедным на заказы, я ни о чем не жалел. О модном доме William J. заговорили — я заявил о себе не с утонченным достоинством, а с разъяренным рыком. В 1950-е миром моды в Нью-Йорке заправляли консерваторы, их раздражала моя эксцентричность. На мою защиту встали New York Times, World-Telegram, Look, This Week, Hats, Journal-American, New York Post. А особенно меня поддерживал New Yorker. Юджиния Шеппард из Herald Tribune’s определенно ополчилась против меня и за пятнадцать лет не посетила ни одного моего показа. В оппозицию также попали Life, Vogue, Harper’s Bazaar и вся «элита» модной журналистики. Они игнорировали мою работу и иногда называли мои шляпы «цирком». Примерно в это время я начал хорошо зарабатывать, и мебель, которую я вывесил за окно, так никогда и не вернулась на свои места. Француженка-дизайнер съехала, и я арендовал ее комнаты на втором этаже и перенес в них мастерскую, а весь первый этаж переоборудовал под салон. Мой друг Джек Беркард — он стал дизайнером интерьеров — превратил невзрачный первый этаж в роскошный венецианский дворец, задрапировав стены чистым белым шелком и расставив во всех углах пальмы. Мы купили французскую мебель, обитую абрикосовым бархатом, повесили три громадные хрустальные люстры, сверкавшие и отражавшиеся в позолоченных барочных зеркалах, постелили золотые ковры от стены до стены. В окне с эркером выставили огромную скульптуру из красного дерева, изображавшую двух херувимов, подбрасывающих в воздух ракушку, в ней стояли живые цветы. Такого шика не видели ни в Париже, ни в Нью-Йорке! Я взобрался еще на пару ступеней выше по лестнице, ведущей на модный олимп.

Помню, как на открытии этого великолепия кто-то из гостей сказал, что салон очень элегантный, но Билл посреди этой роскоши не на своем месте. И он был прав! Через несколько месяцев я переоборудовал большую ванную комнату в спальню — надстроил над ванной еще один ярус и поставил там кровать. Я не мог жить в таком великолепии. Однако для бизнеса ремонт оказался полезным: клиенты заглатывали наживку и, глазом не моргнув, платили шестьдесят пять долларов за шляпу, а прежде грызлись за каждый доллар и не хотели отдавать за ту же шляпу и тридцати пяти. Лишь один человек почувствовал себя неуютно посреди этого псевдофранцузского шика — миссис Лоранс Рокфеллер, очаровательная женщина, которая любила простоту. Она-то и заметила, что зря я потратил столько денег на декор. Ей казалось, что женщины приходят ко мне, просто чтобы купить шляпу, а атмосфера роскоши им не нужна. Но я-то знал, что это не так. Большинство дам, покупающих вещи haute couture, хотят видеть вокруг себя роскошь.

Больше всего следят за модой светские львицы международного масштаба. Так было всегда. Обеспеченные дамы из их числа тратят на новую одежду огромные суммы. Часто они умоляют знаменитых дизайнеров продать им «знаковые» вещи, так как знают, что мировая пресса вскоре заметит их, и их имена и фотографии попадут в газеты. Вокруг светских львиц всегда крутятся прихлебатели: обедневшие особы голубых кровей, знаменитости, которые выбивают себе рекламные сделки и получают всю одежду бесплатно. Многие дизайнеры каждый сезон выделяют этим дамам полный бесплатный гардероб для продвижения новой коллекции. Вы будете потрясены, узнав, сколько модных светских персонажей, постоянно мелькающих в прессе, ни разу не заплатили ни цента за шикарную одежду, которую носят. Знаменитости второго ряда не получают одежду бесплатно, но часто имеют возможность взять у известного дизайнера потрясающее платье на один вечер.

Я много лет наблюдаю за вечеринками и приемами высшего света и сразу вижу платье, взятое напрокат. Оно не сидит так, как должно сидеть платье за несколько тысяч долларов. Часто женщины сами признаются, что одолжили платье у дизайнера: им это кажется забавным. Меховщики и знаменитые ювелиры часто сдают вещи и украшения напрокат. Ни один дизайнер в жизни не признается, что одолжил свое платье знаменитости, и, если честно, лучше бы они этого не делали, так как чаще всего одежду возвращают с пятнами от пота и грязным подолом. Притоку покупателей такая реклама не способствует. Но меня убивает то, что модные дома затем продают эти ношеные вещи клиентам, готовым платить реальные деньги, — после того как их поносили старлетки. Чаще всего это случается с модной одеждой haute couture, которая редко продается: дизайнеру так хочется увидеть, что одежду кто-то носит, что он одалживает ее, надеясь привлечь внимание. Но выигрывает от этого лишь сама знаменитость, повышая свой статус среди друзей, — ведь они-то думают, что она сама купила все эти платья.

Лучшие клиенты — не тусовщики, а просто богатые люди, которых немало. Они, как правило, слегка консервативны, но именно эти женщины составляют костяк хорошего бизнеса, так как на их преданную поддержку можно рассчитывать из года в год. Они не меняют дизайнеров каждый сезон, купившись на статью о новом любимчике прессы. Они верны тем, чья работа им нравится, и вовремя платят по счетам. Превосходные клиентки получаются из женщин, стремящихся к определенному положению в обществе: вы всегда продадите им то, что считается текущей статусной униформой. Но никогда — то, что ни разу не надевала герцогиня Виндзорская. У этих женщин нет собственного мнения, мода для них — лишь способ стать «своими» среди старой гвардии. Полет дизайнерского воображения разбивается о твердолобость этих клиенток.