Имперский крест - Антон Грановский

– Какого дьявола ты делаешь, гауптштурмфюрер?

– Держу вас на мушке, господин рейхсмаршал, – ответил Егор.

– Ты понимаешь, что ты уже не жилец?

– Я рассматриваю все варианты, а их явно больше одного.

– Больше одного? Да я тебя уничтожу!

– Может быть. Но вы сделаете это не сразу. Сначала вы подумаете над тем, как обезопасить себя, а на это уйдет время.

Глаза Геринга сузились.

– Ты думаешь, я поверил в твои лживые слова? – свирепо произнес он.

– Может, да. А может, нет.

– Ты блефуешь!

– Наверняка вы этого не знаете. А значит, есть вероятность того, что я говорил правду, и у меня действительно имеются улики, доказывающие вашу виновность.

Рейхсмаршал презрительно усмехнулся:

– Фюрер никогда тебе не поверит.

– И этого вы тоже не знаете, – спокойно парировал Егор. – Если у меня есть твердые доказательства вашей вины, значит, я могу пристрелить вас прямо сейчас. Меня, конечно, схватят, но на дознании я сообщу, что спас фюрера от смерти. И предъявлю доказательства.

Геринг долго молчал, обдумывая слова Егора, затем посмотрел ему в глаза и спросил:

– Зачем тебе все это, Грофт?

– Мне нужна кое-какая информация.

– На кого ты работаешь? На англичан?

– Это не важно. Я задам вам несколько вопросов, и вы мне на них ответите. После чего я навсегда исчезну из вашей жизни.

– Ты исчезнешь с лица земли!

– Не исключен и такой вариант. Но сперва мне нужны ответы. Первый вопрос такой: где находится браслет, который отдал вам на хранение фюрер?

Вот теперь Геринг удивился по-настоящему.

– Так дело в браслете? – Уголки губ рейхсмаршала насмешливо дрогнули. – Ты либо сумасшедший, либо дурак. Зачем тебе понадобилась эта железка? Ты и впрямь веришь во всю эту мистическую дребедень?

– Фюрер верит, – напомнил Егор. – Почему бы не верить и мне?

Геринг покачал головой:

– Нет, ты точно идиот. Подписать себе смертный приговор из-за такой безделушки! Видали кретина?!

– Вы не ответили на мой вопрос, рейхсмаршал. Где сейчас этот браслет?

Геринг уже не скрывал усмешки. Он веселился вовсю и почти смеялся в лицо Егору:

– Боюсь тебя огорчить, дружище, но браслета у меня нет. Фюрер вручил мне его на хранение, но через минуту сам же и вырвал железку у меня из рук. Сказал, что она его пугает, но он не может с ней расстаться.

– Вы говорите правду?

– Да, черт возьми, я говорю правду!

Егор пристально вгляделся в лицо толстяка, глаза его замерцали желтоватым светом.

– Да, – сказал он, наконец, – похоже, что вы не врете.

Егор поднялся со стула, обошел карточный столик и положил руку Герингу на плечо. Тот нахмурился и прорычал:

– Что это значит?

– Ничего. Спокойной ночи.

Рука Егора скользнула толстяку на шею, а пальцы привычно надавили на сонную артерию. Глаза рейхсмаршала закатились под верхние веки, а голова свесилась на грудь.

Егор сунул револьвер за пояс, развернулся и покинул гостиную.

В коридоре он столкнулся с адъютантом Бургхардом и сказал ему с пьяной улыбкой:

– Кажется, господин рейхсмаршал перебрал лишку. Он заявил, что хочет спать и прикончит любого, кто ему помешает. А потом опустил голову и захрапел.

Адъютант чуть дернулся и бесстрастно изрек:

– Не волнуйтесь. Такое бывало и прежде.

Егор кивнул и хотел идти, но остановился и уточнил:

– Может быть, помочь вам перенести хозяина на кровать?

– Это необязательно, – произнес суровый адъютант. – Господин Геринг любит спать в кресле. Нужно лишь подсунуть ему подушку под спину и укрыть колени пледом. С этим я справлюсь и сам.

– Ну, тогда я пошел.

– Всего доброго, господин гауптштурмфюрер.

Когда Егор вышел на улицу, было уже за полночь. Дул холодный северо-западный ветер, и ему пришлось поднять ворот шинели, чтобы не продрогнуть. Забравшись в машину, Егор достал сигареты и закурил. Ему нужно было расслабиться. Сделав несколько затяжек и успокоив расшалившиеся нервы, он выбросил окурок в окно автомобиля и завел мотор.

Волчок знал, что камердинеры и лакеи Гитлера уже легли спать, но члены «бегляйткоммандо», личной охраны фюрера, оставались на посту.

На этот раз дежурил гауптштурмфюрер Франц Шедле. Это был опытный служака, суровый на вид и еще более суровый по характеру. Егор вспомнил рассказ одного унтер-офицера, который доказывал, что однажды Шедле у него на глазах отрезал какому-то старику голову штык-ножом – за то лишь, что тот плюнул вслед Гитлеру.

– Гауптштурмфюрер Грофт? – удивился Шедле, завидев Егора. – Какого дьявола вы…

Договорить он не успел, Егор схватил со стола мраморное пресс-папье и ударил нациста по лицу. Шедле слетел со стула, но, будучи крепким мужиком, тут же попытался подняться. Егор припечатал его к полу ударом ноги. Голова Шедле с отпечатавшимся на лбу каблуком безвольно свесилась набок.

Егор наклонился и пощупал пульс на шее нациста. Жилка размеренно подрагивала. Егор выпрямился и продолжил путь.

У лестницы, ведущей наверх, дежурил молодой унтерштурмфюрер. Он сидел за дубовым столом, прикрыв веки, и по-детски клевал носом. Егор вырубил парня двумя ударами в челюсть, затем аккуратно опустил его голову на стол и накрыл ее сверху фуражкой. После чего бесшумно двинулся вверх по лестнице. Быстро прошел двадцать две ступеньки и оказался возле двери, ведущей в спальню Гитлера. Охраны перед апартаментами Гитлера не было никакой. Так же, как и во всем коридоре.

Егор знал, что дверь спальни вождя никогда не запиралась, но все же взялся за ручку с бьющимся от волнения сердцем. Если дверь окажется запертой, ее придется ломать. А шум мог фатально навредить всему делу.

К счастью, дверь подалась. Смазанные петли не издали ни звука.

Великий фюрер сидел за письменным столом, спиной к двери. Настольная лампа освещала его руку, лежащую на расстеленной военной карте.

Спальня у Гитлера была небольшая, приблизительно пять на шесть метров. У дальней стены стояла латунная кровать. Постель была застелена, нацистский вождь еще не ложился. В изголовье кровати, на стене, висел портрет матери Гитлера. В ногах кровати помещался небольшой круглый столик с двумя креслами. Налево – стенной шкаф для одежды. Обстановка была аскетичная.

Егор остановился за спиной Гитлера. Тот услышал шорох и обернулся. Лицо фюрера выглядело очень усталым, синие глаза его потемнели, а под глазами обозначились глубокие тени. Увидев перед собой офицера «бегляйткоммандо», он жестко осведомился: