Верхом на «Титанике» - Дарья Донцова

– Спасибо, вы мне очень помогли.

Пенсионер сделал быстрое движение пальцами,ассигнация испарилась, словно муха, проглоченная ловкой лягушкой.

– Заходите еще, – заулыбалсяон, – всегда рады.

Не успел я сесть в машину, как мой мобильныйначал отчаянно трезвонить, на дисплее высветился телефон Николетты. Болтовня с маменькойне входила в мои планы, но не ответить нельзя, Николетта настырна, если онахочет пообщаться с сыном, то нет на свете ничего, способного загасить ее порыв.

– Алло, – сказал я и отодвинултрубку от уха.

– Вава, – завизжало измобильника, – Вава, ты заболел?

Я вздохнул, маменька мастер задавать идиотскиевопросы, бесполезно удивляться или возмущаться, надо дать конкретный ответ,тогда есть надежда, что тупой разговор быстро иссякнет.

– Нет, я абсолютно здоров, – завериля.

– Не сломалась ли у тебя новаямашинка? – с нежностью спросила Николетта.

Легкая тревога змеей вползла в мое сердце. Ох,не к добру маменька столь заботлива!

– Вава! Отвечай, – рявкнула она.

– Автомобиль прекрасно бегает!

– Ты в приличном виде?

– Извини, я не понял.

– Ты не пьян?

– Николетта, когда ты видела меняподшофе?

– Помнишь, как ты пришел с вечеринки иупал в коридоре? – гневно оборвала меня маменька.

Я предпочел промолчать. Действительно, былтакой случай со мной, тогда еще Ванюшей. Мне было четырнадцать лет, а кто-то изодноклассников (в отличие от маменьки, я не обладаю памятью слона и не назовуфамилию искусителя) принес в класс бутылку дешевого портвейна под названием«Три семерки». Мы, ощущая себя взрослыми, «скушали» пойло и потеряли чувствореальности. Портвейна каждому досталось по чуть-чуть, но качество его былостоль ужасным, что выпивка мигом сбила юнцов с ног. Но это был единственныйраз, когда я предстал перед очами маменьки в непарламентском виде.

– Другие дети радовали родителей, –плаксиво продолжала Николетта, – а я вынуждена была всегда интересоватьсятвоим состоянием. Ладно, я несла этот крест и потащу его дальше. Приезжай.

– Куда? – напрягся я.

– Ко мне!

– Но…

– Вава, – зашипела маменька, –не смей отказывать! Я специально выяснила: машина работает, ты не болен и, вотуж радость, не пьян. Немедленно сюда! К шести вечера!

Я глянул на часы.

– Хорошо.

– В костюме.

– Есть!

– С хорошим настроением!

– Непременно.

– И с подарком!

– Обязательно! Что ты хочешь? Букет розили коробку конфет? – безнадежно осведомился я.

– Вава, – торжественно заявиламаменька, – ты пентюх! Настоящий мужчина никогда не поставит подобнымобразом вопрос. Фу! Букет или конфеты! Вот она, тяжелая материнская доля! Какни старайся, сколько ни воспитывай в ребенке хорошие манеры, все напрасно. Увы,ты просто вылитый отец, никакого благородства!

Я откинулся на спинку водительского кресла,включил громкою связь и вытащил сигареты. Можно спокойно покурить, Николеттаоседлала своего любимого конька, она не остановится, пока не припомнит всепромахи сына.

– Еще в три года ты… – неслось изтрубки.

Я спокойно дымил сигаретой.

– …Павел был абсолютно бездушен, –тараторила маменька.

На мгновение мне стало обидно за отца, выйдянекоторое время назад второй раз замуж, маменька приобрела привычку хаять ПавлаПодушкина, ругать его книги, беспрестанно повторяя: «Жизнь в нищете закаляет. Спервым супругом я все время считала копейки, ничего не имела, экономила намелочах. Хорошо хоть сейчас, в зрелости, господь послал мне ВладимираИвановича, теперь я могу вздохнуть свободно».

Мой отчим, замечательный дядька, услышав вочередной раз фразу «тяжела и неказиста жизнь супруги романописца», начинаетпромокать навернувшиеся слезы и галопом скачет в очередной бутик, где, не глядяна ценники, сметает с прилавков содержимое.

– Поскольку это свадьба, –взвизгнула Николетта, – то и подарок должен быть соответствующий.

Я изумился.

– Бракосочетание? Чье?

– Вава! Ты меня не слушаешь!

– Очень старательно внимаю твоим словам,просто не понял, кто и за кого выходит замуж?

– Господи! Я сто раз повторила!

– Нет, не сказала.

– Сто раз повторила!

– Извини, но… Сделай одолжение, назовиимена счастливых новобрачных.

– Зизи и Зузу! Вава! Внимание! Ровно ввосемь ты должен стоять у подъезда Коки в смокинге, с белым поясом! С букетом иподарком! Все должно быть комильфо!

– Хорошо.

– Не опозорь меня в очередной раз.

– Обязательно, – машинально ответиля и тут же спохватился: – Не волнуйся, я не подведу.

– Слабо верится, – вздохнуламаменька, – если явишься трезвым – это уже счастье.

«Ту-ту-ту-ту», – понеслось из трубки, яотключил мобильный и поехал домой.

Значит, у Николетты новая роль, теперь онастрадающая мать сына-неудачника, алкоголика и маргинала. Наверное, россказни отяжелой жизни с Павлом Подушкиным набили оскомину Владимиру Ивановичу, имаменьке пришлось срочно искать новую болевую точку. Интересно, кто такие Зизии Зузу? Впервые слышу эти клички. И кто из них жених, а кто невеста? Впрочем,вот это уж совсем неважно, разберусь на месте. Маменькины подружки как однаотзываются на идиотские прозвища: Кока, Мака, Зюка, Люка… Зизи и Зузузамечательно дополняют картину. Надеюсь, Нора правильно оценит положение иотпустит меня на шабаш.

Выслушав мой отчет, хозяйка сказала:

– Ее убили!

– Кого? – уточнил я.

– Олесю, – мрачно пояснилаНора, – кто-то очень не хотел, чтобы она рассказала известную ей правду.Домработницы обычно бывают в курсе практически всех дел своих хозяев.Интересно, какой информацией она владела?