Я тебя уничтожу - Евгения Чащина

Отец меня услышал и тут же взял мои ладони в свои руки.

— Господи, спасибо, — выдохнул он с облегчением, поцеловав мои руки. Я с удивлением поняла, что он плачет.

— Пап, ты чего?

— Не говори, не напрягай горло, доченька. Тебе нужно отдыхать и нельзя нервничать. Тебя не было с нами три самых долгих дня в моей жизни. Давай лучше я расскажу тебе, что ты пропустила.

Три дня? У меня было ощущение, что прошло не больше минуты. Но раз сознанию нужно было отдохнуть, то так тому и быть.

— Тебя осматривали врачи. Я знаю, что самого страшного не произошло, но боюсь даже предположить, чего ты натерпелась.

Качаю головой. И не надо предполагать. Я сама помнила отрывками. Человеческий мозг — удивительная штука. Самое страшное он сразу запрятал в самые темные места в глуби сознания.

— Мне жаль твою собаку.

— Как Джой вообще оказался там?

— Соседи позвонили хозяину квартиры, потому что он выл и громил её изнутри. Хозяин приехал, открыл дверь и пёс свалил его с ног и умчался. Я оплачу ремонт мебели и двери, ни о чём не волнуйся.

Чёрт, как коленкой под сердце. Это мой мозг тоже от меня спрятал, но вот оно резко вернулось. Как он ворвался, чтобы спасти меня. И как его не стало.

— Я похоронил его сам. Охранники Камаева разрешили. Этот парень, Евгений, что был там в тот вечер, он очень хороший человек.

— Он жив?

В моём голосе теплится надежда. Я боюсь услышать отрицательный ответ.

— Он потерял много крови, но уже в строю. Каждый день здесь, в больнице, решает его дела.

Мне не нужно было уточнять кого "его". Я резко села на кровати.

— Игорь?..

Отец тяжело вздыхает и кладёт ладони мне на плечи, силой укладывая назад.

Я вижу его недовольство, ему трудно его скрыть.

— Знаешь, я всегда знал, что не одобрю твой выбор. Как я могу? Ты же моя принцесса и никто недостоин тебя. Но я никак не ожидал, что список недостойных ты решишь открывать с конца.

Много риторики и мало информации.

— Папа, что с Игорем?

Я требую ответ, впиваясь пальцами в руку отца.

— Он в реанимации. В коме.

— Нет, — выдыхаю, и к глазам тут же подступают слезы.

Отец внимательно наблюдает за мной и тяжело вздыхает.

— То, чего я боялся. Любишь его?

Не отвечаю, с досадой закусив губу. При чём здесь любовь. Это же такая глупая смерть, нельзя же…

Мысль осекается. И я лихорадочно думаю. Думаю чушь, но она мне кажется уместной. Кхал тоже погиб глупой смертью. Глупейшей, просто идиотской.

Нет, нельзя допустить повторения истории. Я уже потеряла собаку! Я больше не вынесу.

— Я должна увидеть его!

— Ты ничего не должна этому мужчине, Алина. Он старше тебя. Это неприемлемо. Ему сорок лет!

— Он сказал, что сорок девять, — брякаю недоуменно, совершенно не подумав, при ком.

— Ещё лучше, — рявкнул отец, испытывающе глянув на меня. — Доктор не разрешал тебе вставать. И пока не разрешит — никакого геройства.

Доктор разрешила мне встать лишь на седьмой день моего пребывания в больнице. Я хмуро догадывалась, что это дело рук отца или Жени.

Он приходил. А я была бесконечно рада его видеть. А ещё следователь приходил, потом психолог, и меня качали успокоительными.

От удара ногой у меня треснуло ребро — так пояснила мне врач причину задержки в лежачем положении. В понедельник рентген показал нормальный результат, и меня вынуждены были выписать, и я оказалась под дверьми палаты Камаева.

У него дежурила мать, и я чувствовала, что мне не рады. Ещё бы, сначала у них погиб внук, который по сплетням связался со мной, теперь сын в приграничном состоянии. Но я должна была увидеть его.

Сердце сжалось, когда вошла в палату. Такой неуместно огромный и роскошный для этой небольшой кровати.

— Привет, — растерянно сказала я. В фильмах часто говорят, что впавшие в кому слышат голоса своих посетителей, а прогуглить я не догадалась.

Подошла ближе, к самой кровати, присела на стул, глядя на его лицо.

— Знаешь, я всё лелеяла идею о том, что я отомщу тебе за то, что ты со мной сделал, а ты, сам того не зная, спас меня. Спас, когда подарил мне Джоя. Если бы не он, я бы не сидела в этой комнате, а если бы не я, — аккуратно касаюсь его кожи рядом с перебинтованным участком, — этого бы с тобой не случилось. Мне так жаль.

К глазам подкатывают не прошеные слёзы, хотя я давала себе слово не плакать.

— Я потеряла своего "дракона", — процитировала его же дрогнувшим голосом, — пожалуйста, вернись хотя бы ты ко мне.

Встала со стула, склонилась к его губам и нежно поцеловала. В этот момент что-то в палате запищало.

— И ты пришла усыпить своего Дрого? На этом моменте должна всплыть подушка, — пытаюсь шутить, но понимаю, что язык, который прирос к небу, едва исполняет свое предназначение — говорить.

Голос Алины я услышал случайно, до этого мне казалось, что брожу какими-то светлыми коридорами и не могу найти выход. Первый звук, который я осознал, заставил искать источник. Я метался из угла в угол, но не находил. И это длилось до тех пор, пока что-то невидимое, легкое как перышко, коснулось моих губ. Я среагировал моментально, цепко хватая невидимого мне собеседника. Понимаю, что это она, ведь явно чувствую её аромат, который просто дурманит.

Открываю глаза, они пекут от яркого света, но быстро привыкают к тому, что видят. Аля. Она смотрит на меня, а я вздрагиваю, отмечая синяки на её красивом лице. Моя рука, держащая девушку за затылок, обмякла и упала на кровать.

На глаза девушки выступают слёзы, а на губах вымученная улыбка.

— Идём не по канону.

Девчонка берёт мою ладонь и целует.

— Ты даже представить себе не можешь, как я этому рада, Кхал.

— Жалеть не будешь? Я же источник твоих неприятностей.

Нерадостно, когда реальность обрушивается на голову. Произошедшее — не плод моей больной фантазии. Это реальность, которую невольно, без злого умысла, спровоцировал я.

— Ты сильно пострадала? — это волновало больше всего, ведь я только сейчас понял: там проиграли все мы.

— Странно, а я-то думала, что я источник всех своих неприятностей, — сдвинула брови.

Опустила взгляд и закусила губу, прежде чем ответить на последний вопрос.

— Потеряла своего дракона. Джой спас меня. Он погиб, — по щеке девчонки покатилась слеза.

— Хоть на что-то оказалась способна эта псина, — хмыкаю, касаюсь щеки Али, чтобы стереть слезы, — как отец? Женька как?