999. Последний хранитель - Карло А. Мартильи

— Ты! — выдохнула она с ненавистью.

— Он самый! Я знал, что вы назначили встречу. На сей раз Господь на моей стороне. Этот мерзкий развратник не уйдет от моего приговора!

Джулиано Мариотто Медичи, ее законный супруг, с горящими злобой глазами выкручивал ей руку, но Маргерита гордо выдержала его взгляд.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она, не подавая виду, что ей больно.

— Я предупредил Франческетто, сына Папы. Мне это стоило пятьсот дукатов, но думаю, он и бесплатно согласился бы. Мальчишка перепродаст Пико отцу и выручит за него гораздо больше.

— Думаю, ты зря потратился. Джованни бежал.

— Э, нет! Посмотри сама!

Крики и удары мечей стихли. Джулиано силой вытащил Маргериту обратно в неф, и там улыбка сразу исчезла с его лица. В луже крови, залившей мраморные надгробные плиты рыцарей, похороненных в церкви, валялись три тела. Остальные четверо, опершись на скамейки, стонали от ран и побоев.

Втащив жену в самый центр боевых действий, Джулиано тщетно искал глазами своего соперника. Свободной рукой он ударил одного из раненых.

— Где он?!

— Синьор, на нас напали, — раздался у него за спиной голос другого. — Это был настоящий демон. Мы ничего не могли сделать.

— Где граф?! — рявкнул Джулиано еще громче.

— Он убежал… к сожалению… — еле слышно ответил раненый.

Джулиано грязно выругался, выхватил короткий кинжал с прямым лезвием и вонзил ему в горло. Тот попытался руками удержать фонтанчик брызнувшей крови и ухватился за Джулиано, словно просил обратно свою жизнь, отнятую просто так, чтобы сорвать зло. Потом сполз на землю и с последним хрипом отдал душу тому самому Богу, именем которого только что арестовывал графа делла Мирандолу.

* * *

Джованни несся по улице. Странно было видеть, как бежит аристократ, которому по воспитанию подобало бы степенно выступать с гордо поднятой головой. Купцы с улицы Пенитенциери побросали свои дела, чтобы поглазеть на такую диковинную сцену, и решили про себя, что это либо шулер, либо знатный человек, совершивший какое-то преступление. Как только он промчался мимо, они стали вглядываться, не гонятся ли за ним папские гвардейцы, и уже предвкушали полюбоваться, как его станут арестовывать. Однако Джованни был уже далеко, а вдогонку за ним никто не бежал. Чтобы не бросаться в глаза, он замедлил ход и свернул в узкие улочки пригорода Святого Духа. Низкие каменные и кирпичные дома теснились, налезая друг на друга. Между ними трудно было разойтись даже двоим прохожим. Местами дома соединяли мостки на уровне второго этажа, с дыркой посередине, чтобы было куда выливать ночные горшки. Несмотря на холод, зловоние этих переулков было под стать грязи, царившей там.

Нечистоты вынуждали Пико держаться ближе к стенам домов. Он с отчаянием уходил все дальше от церкви, где оставил Маргериту. Все переулки походили один на другой. Граф толком не понимал, где находится, и в конце концов свернул на какую-то небольшую площадь, да и то только потому, что ее слабо освещало солнце. Отсюда стала видна далекая башня замка Сант-Анджело, хоть какой-то ориентир. За мостом через Тибр Джованни остановился, чтобы передохнуть и собраться с мыслями. Он вспомнил, как человек в черном бросился на монахов.

Они были настоящие или нет? Если бы не он, эти монахи вели бы сейчас Пико со связанными руками и капюшоном на голове в казематы Анноны, а может, и в потайные камеры замка Сант-Анджело. Может быть, это Лоренцо Медичи издалека охраняет его? Лоренцо, пожалуй, сейчас единственный, на кого он может положиться. Он и дал бы ценный совет своему посланцу, но уже слишком поздно. Джованни чувствовал себя в западне, как затравленная собаками лисица. Теперь римская земля горела у него под ногами, и хуже всего было то, что он не знал, куда деваться. Ему надо изыскать средства, чтобы уехать во Флоренцию, но все его имущество осталось в доме кардинала Росси, где он жил на правах гостя. Теперь этот дом, несомненно, прибежище ненадежное. Но деньги нужны, и нужно какое-то укрытие, хотя бы на день, чтобы организовать бегство во Флоренцию. Теперь Папа против него, и никто из почитателей его таланта, ни среди аристократов, ни среди служителей Святой Римской церкви, не смогут ему помочь. Ни Борджа, ни Фарнезе, ни делла Ровере.

Эвхариус! Вот кто может быть полезен. Разумеется, не надо рассчитывать на его гостеприимство, но он, по крайней мере, может направить к кому-нибудь из еврейской общины, кому нечего делить с Папой. Он заплатил бы, а имя Эвхариуса стало бы гарантией более чем надежной. И граф свернул к еврейскому кварталу, стараясь идти медленно и привлекать к себе как можно меньше внимания. Сейчас он охотно отдал бы свою богатую одежду в обмен на какой-нибудь неприметный шерстяной плащ. Вдалеке показались несколько групп солдат, но они не обратили на него ни малейшего внимания, и тогда Пико отважился подойти к дому.

Мастерская печатника-еврея была открыта. Джованни огляделся по сторонам и сделал два шага внутрь. Здесь тоже могла оказаться засада, но выбора у него не было. Он решительно прошел вперед, не позвонив в колокольчик, висевший у входа. Никто, казалось, не обратил на него внимания. В углу двое рабочих клали под печатный пресс листки бумаги, а третий смазывал буквы краской. В другом конце мастерской наборщик укладывал в кассу шрифт для следующей страницы. Все были при деле, но Эвхариуса нигде не наблюдалось. Тогда Джованни обратился к самому молодому из рабочих, тому, что мог прервать работу без ущерба для остальных.

— Мастро Эвхариус болен и уже несколько недель не спускается. Чтобы спросить, что нам делать, мы сами к нему поднимаемся. Но если он вам нужен, то я пойду и предупрежу его, — сказал парень.

— А что с ним?

— Хирург сказал, что все дело в черной желчи, которая вызвала тяжелую форму меланхолии. Наверное, надо пустить кровь, но он отказывается.

— Похоже, вы хорошо знаете медицинское дело.

— Нет, синьор, я просто печатал «Ars medicinalis» Клаудио Галена. Пока работал, прочел книгу несколько раз и увлекся.

— Как тебя зовут, парень?

— Израэль Натан, синьор. Я здесь недавно.

— И правда, я тебя раньше не видел.

— Надолго не задержусь, синьор. Я сам из Германии, надеялся, что в Риме для нас, евреев, обстановка получше, но ошибался. Может, поеду в Милан. Говорят, Сфорца относятся к нам терпимее.

— Желаю тебе всех благ, Израэль. Пусть, куда бы ни поехал, ты везде найдешь свой Израиль, общину Бога.

— И вам того же, синьор. Я вижу, вы христианин, а Тору знаете. Вы очень добры. Хотите, я предупрежу мастро Эвхариуса о вашем приходе?

— Спасибо, нет нужды, — ответил Джованни. — Я знаю дорогу, и Эвхариус меня знает.

Джованни поднялся по узкой лестнице на верхний этаж, где обитал печатник. Тот от природы был высок ростом и худ, мрачноват и жадноват, что, согласно Гиппократу, свидетельствовало о склонности к разлитию черной желчи, но Джованни боялся, что здесь дело в другом. Подозрение подтвердилось, когда он увидел, как впился в него глазами печатник.