Глубинная ловушка - Валерий Рощин

Сунув листок обратно в папку, Сергей Сергевич поднимает на меня вопросительный взгляд: «Удовлетворен?»

Разумеется, нет! Такими ответами вы, уважаемый шеф, можете пудрить мозги инженерам и конструкторам.

– В таком случае предлагаю начать с проверки и обыска этого судна.

– С какой стати? – перестает дышать руководитель поисковой операции.

Кашлянув в кулак, уточняю:

– Видите ли… промышленным рыболовством в этих краях никто не занимается; местные рыбаки дальше устьев рек не ходят. А когда неясна цель пребывания судна в наших экономических водах – нехорошие мысли в голове рождаются сами собой.

Генерал снова лезет в папку. Нацепив очки, продолжает чтение:

– «Аквариус» спущен на воду две недели назад и следует под либерийским флагом в один из портов западного побережья Канады. В настоящий момент судно находится на якорной стоянке в двенадцати километрах к северу от центральной точки района поиска из-за ремонта осушающей помпы. Ремонт ведется силами команды, состоящей из канадцев, эстонцев, латышей. На предложенную нами помощь капитан «Аквариуса» ответил следующим сообщением: «Благодарю, ремонт в стадии завершения. Скоро снимаемся с якоря…»

Закончив чтение, Сергей Сергеевич недовольно смотрит на меня поверх очков: «Теперь доволен?»

Ладно, это меняет дело.

* * *

После совещания завертелось. С полетной палубы в небо взмыла одна «вертушка», за ней вторая. Едва затих шум двигателей и винтов, как в небе появилась пара «Ту-142М3» – по классификации НАТО «Bear-F». Прогудев над кораблем на приличной высоте, они проходят со снижением на восток. Им предстоит визуально осматривать акваторию и «шерстить» дно с помощью чувствительных приборов – феррозондовых магнитометров «Ладога».

Через два с половиной часа для смены экипажа и заправки вернулся первый вертолет. Спустя сорок минут ту же процедуру проделал второй.

Команда и снаряжение подготовлены к работе, я же слоняюсь по кораблю, изнывая от безделья. То поднимаюсь в ходовую рубку, то забредаю в кают-компанию и прошу вестового заварить крепкого чайку, то возвращаюсь в каюту и падаю на постель…

Около трех часов дня Босс начал поскуливать у двери. Приходится идти на ют, где он облюбовал в качестве «пеньков» швартовый кнехт – здоровую парную тумбу на едином стальном основании. Под вертолетной площадкой, образующей уютный навес, курят несколько матросов. У кормовых лееров, закутавшись в легкую куртку, стоит Анна; взгляд с грустным безразличием провожает вздыбленные винтами седые буруны…

Матросы посмеиваются, глядя на делового Босса.

– Чего ржете? – защищаю члена команды. – Лучше бы собачий гальюн на корабле обустроили. Никаких условий.

– Неужели он всегда и везде с вами? – поворачивается ко мне женщина.

– Зачем же? Под воду мы его не берем.

– Не нашли подходящего костюма?

– Не в этом дело. Просто надо кому-то охранять вещи.

Она смеется и треплет загривок подошедшего пса. Впервые вижу Анну смеющейся и вновь отмечаю про себя ее удивительную красоту.

Оглядываю тонкую линию горизонта и как бы невзначай интересуюсь:

– А где же ваш постоянный спутник?

– Симонов? Он почти не выходит из своей каюты – плохо переносит качку. Вы не знаете, чем лечится это недомогание?

– Из препаратов хорошо помогает «Драмина». Если ваш приятель не беременный.

– Найдется ли здесь этот препарат?

– Не уверен. Разве что у корабельного врача.

– А народные средства имеются?

– Конечно. Небольшая доза крепкого алкоголя, крепкий кофе и круто посоленный черный хлеб. Из всего перечисленного могу предложить вашему Симонову рюмку коньяку.

– Благодарю. Надеюсь, он и без спиртного выживет. Вы курите? – достает она из кармана пачку тонких сигарет.

– Очень редко.

– Понимаю. Для вашей работы требуются здоровые легкие.

– И желательно свежая голова.

Мы долго стоим рядом и болтаем. И то, что наш разговор не вертится вокруг пса, а запросто переходит от одной темы к другой, – я тоже считаю большим прорывом. Мне все равно, о чем говорить; главное – упрочить наши отношения.

Постепенно беседа уходит в неприятную область.

– …А, по-вашему, нам нечем гордиться? – вызывающе глядит на меня снизу вверх молодая женщина.

– Почему же, есть. К примеру, самой большой яхтой в мире.

– Яхтой?.. Это которая…

– Совершенно верно. Которая принадлежит Абрамовичу. Лично я чрезвычайно горд тем, что в стоимости этой яхты есть и моя доля.

Она кивает и усмехается. Усмешка выходит горестной.

– Но вы же понимаете, что эта яхта строилась не только на наши деньги. В ее постройку вложена вся наша глупость, трусость и раболепство.

– Согласен.

– Знаете… а вы мало походите на коренного москвича.

– Я стал им недавно и не считаю себя таковым, – радуюсь я новой теме.

Сзади доносится голос:

– Черенков! Евгений Арнольдович! Что же вы не слушаете трансляцию?!

К нам спешит командир корабля Скрябин. Запыхавшись, он раскланивается перед дамой:

– Вы уж простите, Анна Аркадьевна, – вынужден забрать Евгения.

В моем взгляде красноречивое обещание задушить его, если только корабль не тонет.

Скрябин придвигается к нам вплотную и вполголоса сообщает:

– Один из наших вертолетов обнаружил рваные остатки пятна от нефтепродуктов и несколько плавающих предметов.

– Где? – интересуется Анна.

– В девяноста километрах к северу от центра района поиска. Вертолетчики обозначили пятно квадратом из четырех дневных «омабов» и возвращаются на корабль за пловцами.

– Хорошая новость, – улыбается довольная Воронец. – Не ожидала, что ваши летчики так быстро отыщут следы падения нашей ракеты.

– Да, они у нас молодцы…

– Через сколько вылет? – прислушиваюсь к нарастающему звуку вертолета.

– Минут через тридцать…

Трясемся в грузовой кабине поисково-спасательного «Ка-27». Сейчас здесь просторно – ни сумок со шмотками, ни толчеи. Кроме бортового техника, на откидных сидушках разместились пятеро, не считая меня, готовых к работе боевых пловцов. Осталось нацепить ласты да надеть маски.

Летим. Проявляем взаимный интерес. Техник косится на наши нагрудные изолирующие дыхательные аппараты и мудреные подводные автоматы, а мои «тюлени» рассматривают нутро диковинной винтокрылой техники…