Дальше живите сами - Джонатан Троппер

Мистер Йоргенсон, наш учитель физры, все-таки не разрешает мне называть его просто Эд, даже сейчас, после того как он и Майк Стедман вместе оттрахали меня во все дырки. Кстати, Майк говорит, что эту мерзкую сплетню про генитальный герпес запустила его бывшая девчонка — обиделась, что он теперь со мной и с Эдом.

Лиз Колтрейн дала мне потрясающие таблетки, от которых рвет после каждой еды, так что теперь мне уже не нужно совать пальцы в рот. Все получается как-то пристойнее, и наконец-то я снова могу отрастить ногти. Буду худая и с маникюрчиком! Это победа!

Я знаю, что инцест — это нехорошо. Сначала я думала: попробую разок, надо же понять, в чем тут кайф. Но теперь Пол хочет меня чуть ли не каждый день, мне даже как-то не по себе. С Джадом было бы куда проще. Жалко, что он голубой.

Мать считала, что внутри семьи никаких секретов быть не должно, это «нездорово», поэтому лучшую часть детства мы провели, самозабвенно вешая ей лапшу на уши.

Когда мне было лет двенадцать, она бесцеремонно вручила мне тюбик с самым лучшим лубрикантом и сказала, что раз я мастурбирую — а узнала она об этом по постельному белью, — то вот эта замечательная смазка поможет усилить удовольствие и ничего себе не натереть, а если у меня есть вопросы, я могу обращаться к ней в любое время. Брат с сестрой радостно поперхнулись бульоном, а папа неодобрительно крякнул и сказал: «О господи, Хилл!» Он говорил это так часто, что в детстве я довольно долго полагал, что Хилл — это фамилия Господа. На этот раз я даже не понял, кого осуждает отец: меня за мастурбацию или мать за то, что вздумала обсуждать это в шаббат, во время ужина. Я рванул наверх, в свою комнату, чтобы вволю подуться и позлиться. Я злился на мать очень долго, даже после того, как с досадой обнаружил, что про лубрикант она сказала чистую правду.

8:25

Для мужчин Фоксманов утренний душ — не блажь, а необходимость, поскольку всем известно, какими всклокоченными мы встаем с постели. От подушек и телесных испарений наши шевелюры к утру где приминаются, а где встают дыбом, превращая нас в монстров с наэлектризованными волосами — точь-в-точь из мультиков. Проблема, однако, в том, что бойлер в родительском доме просто не выдерживает столь мощного разбора воды, и через несколько минут вода течет уже не горячая, а еле теплая, а потом и вовсе ледяная. Вдобавок Трейси и Элис вздумали одновременно включить фены, а Венди в это время поставила в микроволновку детскую еду, вафли какие-то замороженные. Короче, в половине дома, в том числе у меня в подвале, электричество вырубает полностью.

Казалось бы, в доме бывшего электрика таких казусов с сетями случаться не должно, но у нас как раз тот случай, когда сапожник и его дети ходят без сапог. Отец упрямо твердил, что уж он-то в этом деле дока и не намерен отдавать свои кровные деньги за то, что может сделать сам. Кроме того, он решил скрыть от городских властей всякие хитроумные новшества, которые понатыкал в доме. После долгих лет работы под недреманным оком контролеров из электрокомпаний он даже гордился тем, что в собственном доме все устроил по-своему, без «ихних» правил и норм. Он вечно тянул провода — вдоль стен, сквозь стены, — разветвлял их, заменял на новые, так что в конце концов и сам не взялся бы объяснить, как все это устроено. Прямо не дом, а клубок из проводов, этакий электрический пазл, где пробки то и дело вылетают из-за перегрузок. Ладно бы еще из-за перегрузок! Свет гаснет, просто если в некоторых комнатах посильнее хлопнуть дверью. По стенам там и сям разбросаны явно лишние выключатели — либо вовсе без проводки, либо она давно ведет в никуда. Для непосвященных включить или выключить свет в этом доме — целая наука, и с первой попытки сделать это не удается. Несколько лет назад отец установил единую систему кондиционирования воздуха и обязан был в связи с этим удвоить мощность: с двухсот до четырехсот ампер. Но, опять-таки не желая пускать на порог проверяльщиков из энергетической компании, он просто поколдовал в подвале и, заменив щитки, поставил компрессор и пульт управления кондиционерами. В итоге дом наш знаменит некоторым электрическим… норовом. Мама всегда шутит, что в один прекрасный день она щелкнет выключателем — и взлетит на воздух. Но до тех пор пробки будут отважно защищать перегруженную проводку.

Я лезу в душ, мгновенно замерзаю, зажмуриваюсь и, непрерывно чертыхаясь, тороплюсь вылезти. Завернувшись в полотенце, я дрожа выбегаю из ванной и обнаруживаю облаченную в белый халат Элис. В скудном свете, который проникает в подвал сверху, она пытается найти на щитке, какая пробка вылетела на этот раз.

— Привет, — говорит она, увидев меня. — Ты уж прости за вторжение в твое личное пространство.

Лучше бы попросила прощения за то, что они с Полом выперли меня из моей спальни. Но я не произношу это вслух, а, наоборот, говорю, что ничего, мол, страшного, и вдруг ловлю себя на том, что смущен ее присутствием. В последний раз Элис видела меня раздетым в этом самом подвале, в поза-позапрошлой жизни. В те времена мое тело смотрелось куда лучше — впрочем, ее наверняка тоже. Не то чтобы годы обошлись с нами жестоко, но особо и не миловали. Ну, а последние два месяца мой рацион состоит исключительно из пиццы или жареной во фритюре китайской еды — я это заказываю на дом.

Так, надо принять стратегически правильную позу: втянуть живот и скрестить руки на груди.

— Не могу найти пробку, — говорит Элис.

Оставляя на полу капли, я встаю рядом и тоже пялюсь на щиток. Слишком темно, и разглядеть, на каком предохранителе маленький оранжевый индикатор торчит, а не утоплен, практически невозможно. Я провожу ладонью по всем, пытаясь искать на ощупь.

— Вот она! — Я нажимаю на оранжевую кнопочку, загорается свет, и в тот же миг с меня сваливается полотенце. — Ой, прости.

Я сгибаюсь пополам, чтобы подобрать полотенце и одновременно прикрыться. Элис, улыбаясь, следит за моими манипуляциями с полотенцем.

— Ничего нового я не увидела. — Лукаво фыркнув, Элис направляется к лестнице. И этот смешок, это редкое для Элис легкое, лучезарное настроение окончательно убедили меня в том, что я — единственный из братьев Фоксманов, кому этой ночью ничего не перепало.

10:00

— Было субботнее утро, — говорит Венди. — Тебя, мамочка, вообще дома не было, ты уехала на гастроли, с лекциями про книжку. Папа был на крыше, прибивал там желоба для стока дождевой воды или еще что-то в этом роде. Шуму он устроил много, поэтому я отправилась в подвал смотреть телевизор. Как сейчас помню — смотрела я «Брейди Банч», серию, где они уезжают на Гавайи.

— Помню-помню эту серию, — подхватывает Филипп. — В ней Алиса повредила спину на уроке гавайских танцев, а все из-за амулета Питера, который приносил неудачи.

— Все правильно, — отвечает Венди, — но сериал к моему рассказу отношения не имеет.

— А я еще помню, как радовался, что они взяли Алису с собой в отпуск, — не унимается Филипп. — Она же просто домработница. И нигде дальше кухни до этого не бывала.