История доллара - Джейсон Гудвин

Монета свободной республики должна быть серебряной и золотой. Только земля и золото могут считаться подлинной собственностью. Бумажные деньги стали началом порочной системы покрытого неопределенностью кредита и осознанного использования инфляции, основанной на юридической фикции. Бумага заключала в себе обещание, которое могло быть нарушено: создавала тревогу, поощрявшую обман и увертки, завлекая неосмотрительного человека во всевозможные ловушки и капканы: плодила простофиль и потворствовала жуликам. Купюры позволяли манипулировать стоимостью и тянулись к власти. От спекуляции и обещания недалеко и до неприкрытого обмана. У тех, кто контролировал деньги, и у бизнеса всегда имелись скрытые мотивы. Люди были не способны действовать без всякого личного интереса — теперь все притворялись, хвастались, втягивали в дело других, чтобы удержать на плаву свои планы и распалить собственные надежды. Кто-то обязательно будет обманут. Люди перестали действовать спокойно и рационально во имя блага семей, штата и страны: становились безрассудны и эгоистичны, были готовы надувать одних и развращать других.

Простой человек едва ли мог со всем этим разобраться. Страх перед происходящим в буквальном смысле преследовал Джефферсона всю жизнь.

СИСТЕМА МЕР, за которую ратовал Джефферсон, имела десятичную основу. Джефферсон уже применял десятки, чтобы лучше владеть собой. «Рассерженный человек, — советовал он другу, — должен сосчитать до десяти, прежде чем говорить; разъяренный — до ста». Единственным государством, которое, по предположению специалистов, использовало единицы измерения, построенные на декадах или на правиле десяти, была легендарная Атлантида Платона. Доллар, например, делился на восемь. Двенадцать пенсов равнялись одному шиллингу, а двадцать шиллингов — одному фунту стерлингов. Абсурдная система. Джефферсон доказывал, что школьник замучается складывать шиллинги и пенсы, но, «когда он перейдет к фунтам, и ему придется иметь дело только с десятками, все станет проще и не будет риска ошибиться».

Несмотря на это, двенадцатеричная система укоренена в геометрии времени и пространства. Двенадцать — количество месяцев в году и часов в идеальном световом дне. Пять раз по двенадцать дает шестьдесят секунд или минут. Два раза по двенадцать составляют полные сутки. Тридцать дюжин описывают 360 градусов круга. Двенадцать учеников Христа, дней Рождества и дюймов в одном футе. Посетителю Монтичелло бросается в глаза «колоссальный бюст мистера Джефферсона, водруженный на колонну, чье основание украшено символами двенадцати колен Израилевых и двенадцати знаков зодиака». Повторение этих чисел не было случайным, но Джефферсону оно не нравилось, поскольку устарело: отдавало пророчествами жрецов, умышленной неясностью, миропомазанием королей и их претензиями на божественный статус. Этой системе было место в Древнем Вавилоне, а не в новой республике.

Поэтому Джефферсон приступил к установлению десятичной денежной системы. Роберт Моррис, финансист и торговец из Филадельфии, который организовал американские финансы в годы революции, и управляющий Льюис Моррис, его помощник, тоже думали о десятичной системе. Они не были родственниками, но, как говорили, Роберт извлек немало пользы из совпадения фамилий, полагаясь на деревянную ногу управляющего: того разместили в просторном помещении внизу, и всякого, кто спрашивал Морриса в приемной, вели прямиком к обитателю нижнего этажа. Посетителю приходилось растерянно обращаться к нему и заводить беседу о деревянной ноге, пока время визита не выходило. А Роберт Моррис продолжал безмятежно работать в небольшой комнате наверху.

План Морриса заключался в том, чтобы увязать между собой деньги колоний, исчислявшиеся в фунтах, шиллингах и пенсах по разному курсу. Некоторые штаты за прошедшие годы сильно понизили курс, другие строже привязывали свою валюту к стоимости стерлинга, но никогда достаточно полно. Нижним общим знаменателем для денег разных штатов была 1/1400 от испанского серебряного доллара или[39]/1600 от британской кроны1 Роберт Моррис предложил Соединенным Штатам взять данную сумму, которую он называл единицей или квартой, за основу десятичной денежной системы, установив монеты достоинством в пять, восемь, сто, пятьсот и тысячу единиц. Чтобы перевести эти номиналы обратно в местные валюты, требовалось разделить 1400 на число шиллингов, равных в той или иной местности одному доллару. Конгресс без особого энтузиазма обсуждал предложенную систему на протяжении двух лет, пока Джефферсон не отклонил ее как слишком сложную: стоимость монет отдельных штатов могла вновь измениться. «Поскольку нашей целью является избавиться от этих денег, преимущество, извлеченное из этого соответствия, скоро сойдет на нет», — сказал он и в качестве привязки взял испанский доллар. Джефферсон взял название «доллар», вероятно, лишь для того, чтобы показать, от какой конкретно монеты происходит его монетная система. К 1780-м годам доллар был практически общим термином, и в 1785-м Конгресс объявил: «Денежной единицей Соединенных Штатов Америки будет один доллар», — одобрив в целом мысль сделать его десятичным.

Джефферсон предложил отчеканить полдоллара, 1/5 (пиастрин), 1/10 (бит), 1/20 (полбита) — все серебряные, а также медную монету достоинством в 1/100 и золотую десятидолларовую монету. В конце концов от пиастрина, или одной пятой, отказались в пользу недесятичной четверти доллара. Джефферсон позаимствовал несколько броских названий и украл у Морриса цент, задуманный как монета достоинством в 1/100 предложенных губернатором денежных единиц. Джефферсон извратил эту идею, сделав цент 1/100 собственной единицы. Беззастенчивый франкофил, он предложил дайм — от французского dixieme (десятый) и орла для золотой десятидолларовой монеты. Конгресс одобрил все эти частности в октябре 1786 года.

Решение Джефферсона отойти от правила двенадцати было примечательно, поскольку в свое время его установили не случайно. Сам Платон подробно расписывал, почему правило десяти, или декады, не подходит для его аллегории Атлантиды. Джефферсон, похоже, не оценил по достоинству тот факт, что Атлантида, поглощенная приливной волной, погибла из-за ложности ее основания: защитные сооружения, выглядевшие мощными, в реальности оказались слишком хрупкими, а общество, построенное на основе декад, стало в буквальном смысле слова декадентским.

В сути Просвещения, сформировавшего мировоззрение Джефферсона, было открытие суверенитета человека. Рациональный ум восемнадцатого столетия был склонен недооценивать божественный разум. В последние годы жизни Джефферсон долго и упорно трудился над цензурированной версией Нового Завета, будто он, а не Бог, имел более точное понятие о его смысле. Подобно иным пророкам Просвещения, его завораживала перспектива перетряхнуть все прежние устои.

Только человек мог улучшить инертный, неподвижный универсум. Очевиднее всего это проступало в Америке, где «болота нужно было осушить, пашне — вскарабкаться на склоны холмов, дороги — выровнять, создать железные дороги, водоснабжение, гавани, болота, дренажные системы, канализацию, поселки и города, а всю страну обратить в сад»[40]. Этот сад не являлся первозданным Эдемом, с которым первые поселенцы отождествляли Новый Свет: он должен был создаваться руками человека, приливом той упорной энергии, которая почти не оставляла места для двустороннего потока между королем и подданным, природой и фермером, силой и переговорами. Агрессивная самоуверенность философии Просвещения, возможно, сама фраза «дренажная система» говорили о пришествии национализма, республиканизма и индустриализации, основанных на беспрецедентной эксплуатации ресурсов.