Индия и греческий мир - Евгений Викторович Старшов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, сравнение Платона с индийскими учениями объективно свидетельствует о том, что он «вознесся» над ними, преодолев их антропоморфизм в отношении божества, блестяще оперирует диалектикой (в противовес индийской опоре на чувства, интуицию), достигает неведомых Индии глубин абстракции, с которыми может сравниться только китайское учение о Дао, вырабатывает эстетико-этическое учение о благе как начале всего, о гармоничном космосе (ср. даосское «спокойствие создает порядок в мире»; «знание гармонии называется постоянством, знание постоянства называется мудростью») и т. д. Но в одном он «проиграл». Древняя Индия начинает отход от системы варн, ошибочно называемых у нас кастами (варны – явление социальное, а касты – это их дробления «по профессиональному признаку», их гораздо больше, порядка 3000). Это видно и в индуизме: «Во всех сословиях есть чандалы, во всех сословиях – брахманы; есть чандалы среди брахманов, есть брахманы среди чандал». «Законы Ману» (III, 13) уже допускают «перекрестного опыления»: «Для шудры предписана жена только касты шудр; для вайшьи – той и своей касты; для кшатрия – тех обеих, а также своей; для брахмана – тех [трех], а также своей». Платон же в своей теории государственной «пирамиды» (см. «Государство» и «Законы») фактически предлагает установить в Греции кастовую систему – да и править государством, на самой верхушке этой пирамиды, должны философы – те же брахманы, только более образованные и с более широкими взглядами; а поддерживает их сословие стражников (воинов) – те же кшатрии; внизу – самая широкая масса, основание «пирамиды»: торговцы, ремесленники и крестьяне. Впрочем, «касты» Платона хотя и наследственны, но не закрыты, и в этом их основное отличие от индийских варн: философы-правители избираются из одаренных стражников, да и простолюдин, в принципе, может через «среднее сословие» выйти в философы, и недостойный сын философа или стражника записан в простолюдины. У индийцев все предопределено изначально, раз и навсегда, когда боги приносили в жертву пурушу (Ригведа, X, 90):
Когда разделили пурушу, на сколько частей он был разделен?
Чем стали уста его, чем руки, чем бедра, ноги?
Брахманом стали его уста, руки – кшатрием,
Его бедра стали вайшьей, из ног возник шудра.
Однако этот идеологический отход от системы варн в Индии практически не удался, ибо, начиная с древнейших времен, когда царь Аджаташатру сказал брахману Гаргье: «Противно обычаю, что брахман приближается к кшатрию [чтобы учиться у него]» («Брихадараньяка-упанишада», II, 1, 15), и заповедано «не попрекать брахманов» («Чхандогъя-упанишада», II, 20, 2), и доселе так остается, если не вспоминать индийские народные сказки про жадного брахмана («Разбитый горшок», «Брахман и дикие гуси»), глупого брахмана (так сказка и называется), ленивого брахмана («Потонувший горшок») и суровую буддийскую легенду о жестоком брахмане, подкупленном старшими царскими женами и приказавшем царю замуровать беременную младшую жену, или о брахмане столь жадном, что не позвал врача к своему умирающему сыну («Дхаммапада», притча о Маттхакундали); рассказ о брахманской девице Чинче, пытавшейся скомпрометировать Будду («Вопросы Милинды», III, 1, Вопрос 1 [1] и т. п. Вот фрагмент притчи о лживом брахмане из «Дхаммапады»: «Однажды один лживый брахман влез на дерево перед городскими воротами Весали и повис вниз головой на одной из веток, как летучая мышь. Вися в таком неудобном положении, он бормотал: “О, люди! Принесите мне тысячу голов скота, много серебра и рабов. Если вы мне этого не принесете и я упаду с дерева и умру, ваш город превратится в руины”. Люди в городе, боясь, что с городом может случиться несчастье, если брахман упадет и умрет, принесли ему все, что он просил, и умоляли его слезть. Монахи, услышав об этом, рассказали о нем Будде, на что Будда ответил, что можно обмануть только невежественных людей, но не мудрых».
Вспоминается, как в отель Гоа заехал какой-то индус, явно