Обертки от конфет - Вероника Минасян

– Да ты что творишь, злодей? – заорал Петя, резко подошёл к усачу, толкнул его плечом, чтобы сбить с ног и выхватил горящую книгу. Библиотека – не самое удобное для пожаротушения место, пришлось действовать при стеснённых обстоятельствах. Тот случай, когда попал в переплет, а толстый переплет тебе на руку. С ловкостью иллюзиониста и реакцией Рики-Тики-Тави Петя захлопнул бедную книгу, оставив горящие страницы наедине с собой, кинул на пол и накрыл своим пиджаком.

Выдохнул и подумал: «хорошо, что телефон я ношу в штанах».

– Зажигалку сюда!

Мужик явно опешил и плохо соображал. Медлил.

– Зажигалку отдай скорее! – Петин голос орал властно, уверенно, он сам и не знал, что так умеет. Где- то в душе на миг улыбнулся, что справился с ситуацией, не растерялся, да и мужик, кажется, слушается – вон, руку тянет.

Одновременно из разных сторон возникли две женщины. Из той двери, куда вошёл Петя, появилась Олимпиада Викторовна, из глубины стеллажей, видимо оттуда, где был главный вход в библиотеку и та самая стойка, – девушка лет тридцати пяти, с кудрявыми волосами цвета ухоженной лисицы и огроменными зелёными глазами, испуганными, конечно.

– Этот вот, он, мужик этот – запинался от волнения наш герой – сдурел совсем! Он вот эту – тычет трясущейся рукой на пол – поджёг. Она пш-ш-ш! И горит! А он стоит! Я еле успел! Спалил бы все тут!

Мужик медленно поднялся с пола, отряхнул и без того чистые колени, поправил уродливые очки.

– Молодой человек, вы преувеличиваете.

Петя аж начал задыхаться от такой наглости.

– Это я-то преувеличиваю! Конечно, скажите это Гоголю, который книги свои палил. Пш, и нет ничего! Книги бумажные, стеллажи деревянные! Вы в своем уме? Он в своем уме? – повернулся он к женщинам – вы вообще пиромана этого знаете, Олимпиада Викторовна?

Петины глаза все ещё не могли расслабиться и хотя бы моргнуть. Брови он поднял вверх до такой степени, что они вот-вот должны были подобраться через лоб к волосам.

– Виталий, как вам не стыдно! Что если бы Петр сейчас не зашёл?

– Значит, знаете, – волнение немного отпускало, руки перестали трястись.

– Это Виталий – один из дворников. Его социальная служба прислала по проекту реабилитации, он из клиники. Виталий, что вы тут делаете?

Пока Виталий собирался с духом, чтобы ответить, Петя, наконец, достаточно успокоился, чтобы поближе рассмотреть этот опасный субъект.

Если знать, что прошлое его связано с клиникой, взять во внимание странные очки, нелепые длинные усы, придающие ему несовременный вид, а затем заглянуть в скромные, неожиданно добрые, но в тоже время напряжённые глаза, можно увидеть в нем бедолагу, который делает глупости без злого умысла, а ввиду того, что голова его не совсем здорова. Один глаз как-то медленнее моргал, когда он говорил, одна сторона лица оставалась неподвижной. Соломенные волосы с одной стороны были растрёпаны, кажется, ещё до падения. Инсульт? Да, наверное.

– Я зашел что-нибудь взять почитать, при работе с растениями настроение такое лирическое, знаете? А потом вот там за дальними стеллажами портрет Булгакова увидел и вспомнил, что «рукописи не горят». И что-то нашло. Это все проделки Воланда, наверное.

Виталий неуверенно пожал плечом и стал чесать непослушными пальцами левой руки правую ладонь.

В тяжёлом вздохе Олимпиады Викторовны была целая гамма эмоций. Горечь от того, что надо решать проблему; тяжесть решения, которое она, кажется, уже приняла; умиление от беззаботности этого взрослого человека, чей разум не лопается от внешних катастроф, а живёт в мире интуиции, реализации сиюминутных желаний, без последствий и обид; и облегчение от того, что пожар все-таки не случился.

– Поступим так. Виталий, вы пройдете со мной в кабинет, мы поговорим и позвоним вашей сестре. Пока она не приедет, будете работать в саду, в здание ни ногой без сопровождения. А вы, Аглая, покажите нашему новому географу – Петру, литературу и карты. И проводите, пожалуйста, его потом в тридцать пятый кабинет, у него урок через пятнадцать минут.

Когда они ушли, Аглая засеменила на квадратных каблуках к стойке, рукой махнула следовать за ней:

– Меня Аглая зовут, я здесь всего год работаю, в библиотеке и ещё пару творческих кружков веду: макраме и клуб журналистов.

– Очень приятно, Аглая. Я Пётр, работаю всего пару минут и уже устал. У вас здесь можно воды выпить, а то успокоиться до встречи с детьми надо.

– Да, только выдам вам вот этот зелёненький, вот этот маленький красненький – она доставала и складывала на стойку учебники – и ещё может пригодиться вот этот толстый синий. А водичка сейчас будет. Она нырнула за очередной стеллаж, а когда вынырнула, в одной руке держала смешную чашку с единорогом, во второй плотный тубус с картами.

– Я уже все записала, вот, – сдула прядь рыжих волос с носа и протянула руку, чтобы забрать кружку, которую Петя уже осушил.

– Пойдёмте, пойдёмте, Петр. А можно на «ты»? А Петя можно? Меня только Глашей не зовите, пожалуйста, б-р-р-р, терпеть не могу.

Она была чем-то похожа на пчелку: суетливая, но продуктивная. Вжик, и они уже с нужными книгами стояли у кабинета. Петя нащупал в ещё теплом пиджаке ключ, пожелал Аглае хорошего дня и перешагнул порог в тот класс, где через пару минут почувствует себя учителем.

– Господа, доброе утро! Меня зовут Петр Андреевич, и я ваш новый учитель географии. Сегодня будем знакомиться, и мечтать о путешествиях. Мне будет сложно всех запомнить, поэтому будете не просто Таня и Саша, а Таня «хочу на Эльбрус» Иванова или Рома «Мачу-Пикчу» Дроздов.

Он все сделал правильно, ведь моментально почувствовал целую кучу прикованных к себе добрых глубоких и воодушевленных глаз.

С Олегом Петя договорился, что проведет три- четыре занятия, чтобы заразить Соню интересом к родному краю и проверить ее знания по темам. Сегодня они должны были говорить про реки Новгородской области. Девчушка копошилась в тетрадях, пытаясь выбрать идеальную для их занятий краеведением и выбирала между пони с розовыми хвостами, которые танцевали на радуге, и пейзажем в акварельной технике. Пони, конечно, выбирай пони!

В эту минуту Петя задумался, как его вообще сюда занесло. Он мысленно переместился в тот район области, откуда родом был отец. Он любил возить его на рыбалку в разные места, где тек широкий Волхов. Не такой широкий, как Днепр, чайки там спокойно челночным лётом могут заниматься, но он самый широкий из рек, связанных с Ильменем, и единственный от него убегающий. Прусыня, Тигода, Ваволь, Выйка, Питьба – они ездили на реки и, пока ловили щук и окуней, придумывали свои захватывающие и смешные истории про кочевников – славян, которые останавливались здесь и давали местам все эти замысловатые названия.

Приведем небольшой справочник, созданный юным Петей и его папой. Неизданный, конечно. Но признанный всем семейством, как пригодный для существования.