Загадка красных гранатов - Анна Устинова

Когда лифт остановился на этаже Холмских, Павел снова предупредил:

— Ты все-таки без нас завтра в школу не иди. Дождись, пока мы все соберемся возле твоего подъезда.

Они поехали вниз, а Иван вошел в родную квартиру. Милиционеры уже удалились, а родители с хмурым видом наводили порядок.

— Давай помогай, — распорядился отец.

— А что делать? — спросил Иван.

— Естественно, расставлять все по местам, — ответил Константин Леонидович.

Иван отправился на кухню и начал засовывать в шкафчики кастрюли и сковородки, раскиданные по всему полу.

— Ой, ты все не туда, куда надо, поставил, — тут же начала придираться Инга Сергеевна. — Знаешь, я здесь лучше сама займусь. А ты иди к отцу в гостиную.

Ивану было все равно. В гостиной Константин Леонидович, чертыхаясь, тщетно пытался вставить на место ящик от серванта. Тот застревал в пазах и упорно не вставлялся. Константин Леонидович применил грубую силу. Ящик застрял, причем косо. Теперь он отказывался не только входить в пазы, но и вылезать назад.

— Какой идиот сделал эту штуку? — отец в гневе дернул на себя ящик.

Ящик резко вылетел и вместе со всем содержимым рухнул Константину Леонидовичу на ноги.

— Дьявол! — взревел отец.

И, схватившись за одну ногу, запрыгал на другой по гостиной.

— Какие, хотел бы я знать, идиоты делают такие серванты? — громко вопрошал он.

— Костя, что такое? — прибежала на шум Инга Сергеевна.

— То самое, — по-прежнему морщась и держась обеими руками за больную ногу, вопил глава семейства, — это не ящик, а какая-то чертова головоломка!

— Па, — вмешался Иван. — По-моему, надо было из него сперва все вытащить. Тогда бы он запросто влез.

— А ты меня не учи, — перешел в нападение предок. — Лучше ответь: ты случайно никому не давал ключи от квартиры?

— Что-о? — оторопел сын. — Зачем? Па, ну зачем мне кому-то давать ключи от нашей квартиры?

— Тебе видней, — устало опустился на диван Константин Леонидович.

— Совершенно не видней, — возразил Иван. — Я ключи вообще никому никогда не даю.

— Это точно? — продолжал допытываться отец.

— Ваня, — вкрадчиво вступила в беседу мать. — Ты только не скрывай. В конце концов, что было, то было. Мы не будем тебя ругать.

— Да хоть и ругайте, — рассердился Иван, — но ключей я никому не давал. А даже если бы, предположим, и так. Вы всех моих друзей знаете. Кто бы из них стал творить такое в нашей квартире? Маргарита? Варя? Павел? Герасим?

— Да нет, — покачал головой отец. — Просто мы с мамой вот подумали… Ну, знаешь… Иногда такое со всеми бывает… Никто не застрахован…

И, не найдя нужных слов, он умолк. Инга Сергеевна тяжело вздохнула и продолжила за мужа:

— Видишь ли, Ваня, всякие бывают ситуации в жизни. Может, у тебя возникли какие-нибудь проблемы с ребятами из старших классов?

— Какие проблемы? — уставился на неё сын.

— Разные, — выдавил из себя Константин Леонидович и снова надолго умолк.

— Ваня, — Инга Сергеевна опять попыталась прийти на помощь мужу. — Может, тебя кто-то шантажировал или угрожал тебе?

— Предки, вы что, совсем? — возопил сын. — Никто меня не шантажировал и не угрожал. Понимаете, никто! Ни мальчики, ни девочки! Ни старшеклассники, ни первоклассники! И ключи свои я никому не давал! И даже никого чужого не водил в квартиру! Повторяю, никого, кроме близких друзей. А именно: Павла, Марго, Герасима, Варвары и Сени!

— Милый, не обижайся, пожалуйста, — смутилась Инга Сергеевна. — Мы просто хотим установить истину.

— Х-м-м, — Константин Леонидович издал какой-то странный звук.

— Ну, и как ваша истина? Установили? — ещё сильней разозлился Иван.

— Не хами, пожалуйста! — нахмурилась мать.

— Х-м-м, — вновь промычал Константин Леонидович, — мы просто вот, сынок, так…

— Понимаю! — выкрикнул Иван. — Вы решили, что это я все устроил, да? Или кто-то при моей помощи! Ну, говорите же прямо.

— Мы просто должны были у тебя спросить, — ответила Инга Сергеевна. — И, пожалуйста, не строй из себя оскорбленную добродетель. Учитывая все истории, в которые влипала ваша компания…

— Учитывая все истории, в которые влипала наша компания, — вне себя от возмущения и обиды, перебил её сын, — могли бы догадаться, что я бы не поддался ни на какой шантаж или угрозы. И уж, тем более, никому не доверил бы ключи от квартиры. Потому что мы всегда раскрываем чужие преступления, а не совершаем их сами!

— Как это раскрываете? Что вы опять раскрываете? — заволновалась Инга Сергеевна.

— Ни-че-го! — постарался как можно более твердо произнести Иван, а про себя добавил: «Только ещё не хватало, чтобы они догадались».

— Раз ничего, то и прекрасно, — Константин Леонидович наконец обрел дар речи. — И мы с матерью настоятельно просим тебя это преступление не расследовать.

— Очень нужно, — Иван разыграл полное равнодушие. — Тем более, как я расследую его, если оно почти наверняка связано с тобой?

— Почему это со мной? — удивился отец.

— Элементарная логика, — развел руками Иван. — Раз залезли и ничего не украли, значит, это угроза или предупреждение. А так как я совершенно уверен, что мне угрожать в данный момент никто не может, то остаетесь вы. Маме и бабушке вряд ли кто-то будет угрожать. Бабушка пенсионерка. У матери тоже работа не та. Вот и остаешься только ты…

Константин Леонидович крякнул.

— Конечно, могли и квартиру перепутать, — продолжал сын. — Но уж больно хорошо ключи подобрали.

— Вот именно это мне и не нравится, — на сей раз голос Холмского-старшего прозвучал твердо и решительно. — Завтра же поменяю все замки и займусь сигнализацией. Давно пора.

«Ого! — пронеслось в голове у Ивана. — Кажется, предок и впрямь чего-то боится».

Первым, кого Команда отчаянных на следующее утро увидела у школы, был Баск. Он нетерпеливо расхаживал возле ворот.

— Ну, вы чего вчера не позвонили? — едва завидев друзей, кинулся он им навстречу.

— Ровно то же самое можем спросить у тебя, — с важностью заявил Муму.

— А я думал, раз вы не звоните, значит, ничего нового, — весьма логично заметил Сеня.

— Как бы не так! — у Герасима был такой хвастливый вид, будто вчера произошло что-то очень приятное, и притом исключительно с ним самим. — К Ваньке в квартиру залезли.

— Ну, ни фига себе! — совершенно ошалел Баскаков. — Сперли-то много?