Декабристки. Тысячи верст до любви - Татьяна Алексеева

– Да, ваше величество, – поспешно заверил его мальчик. Император удовлетворенно кивнул, но по его лицу было видно, что весть о новом наставнике была не единственным вопросом, о котором он хотел поговорить с сыном.

– Ты уже большой, – сказал Николай Первый, глядя мальчику в глаза. – Думаю, тебе стоит узнать, что сейчас происходит в нашем городе.

Саша посмотрел на него с испугом. Голос отца звучал странно: не жестко и сердито, как это бывало, если он был чем-то недоволен, и не горделиво, если мальчику удавалось чем-то заслужить его одобрение. Нет, теперь в нем явно было слышно какое-то иное чувство, названия которого Саша еще не знал, но которое ему совершенно точно не нравилось! Без сомнения, его величество собирался сообщить своему сыну какую-то очень неприятную новость!

– Неделю назад случился бунт, – снова заговорил Николай. – Мы его подавили и теперь ведем следствие над его участниками… – Он заметил недоумение в глазах ребенка и стал объяснять происшедшее более простыми, понятными для его возраста словами. – Нашлись люди, которые захотели захватить власть в нашей стране. Захотели отнять ее у меня и править Россией самостоятельно, понимаешь?

Наследник удивленно захлопал глазами. Что значит захватить власть, он в свои семь лет уже понимал – наставницы рассказывали ему кое-что о разных событиях российской истории. Но все это были давным-давно прошедшие дела, и юному Александру даже в голову не приходило, что нечто подобное возможно и теперь. Однако его отец был предельно серьезен.

– А их было много? Этих людей, которые хотели сами править Россией? – все еще не до конца веря в услышанное, спросил мальчик.

– Да, уже известно, что их было больше сотни, – поморщившись, ответил император и, чуть подумав, уточнил: – Сто – это очень много, спросишь потом у учителя, сколько. Но мы пока еще знаем не всех, кто участвовал в этом заговоре. Скорее всего, их было еще больше.

– И вы ищете сейчас всех остальных?

– Да, ищем.

– А что с ними будет… когда вы всех их найдете? – Мальчик с некоторым испугом захлопал глазами, вспомнив, что в рассказах наставницы все те, кто покушался на законную власть, как правило, предавались жестокой казни. Правда, слушать истории об этом, сидя в детской среди игрушек, было совсем не страшно – тем более что все казни, так же как и заговоры, происходили когда-то давно. А вот думать о том, что кого-то могут отправить на смертную казнь прямо сейчас, и этим «кем-то» будет его родной отец, Саше почему-то было страшно…

А Николай Первый не спешил отвечать на вопрос сына. Его всегда решительное, волевое лицо неожиданно приняло слегка растерянное выражение, словно он не знал, что сказать, и это показалось маленькому наследнику особенно странным. Он и представить себе не мог, что отец, его отец, мог растеряться и не знать ответа на заданный ему вопрос!

– А как ты думаешь, что с ними надо сделать? – неожиданно спросил Николай. – Как бы ты сам с ними поступил, если бы был царем?

Он испытующе посмотрел на сына, и Александр тоже почувствовал растерянность. Отец снова проверял его, как раньше проверял его умение маршировать в любой ситуации, – и этот новый урок оказался еще более сложным, чем прошлый. Ведь теперь Саше надо было не просто делать то, чему его учили, а найти правильный ответ на вопрос, который ему еще никто никогда не задавал! Надо было очень хорошо подумать, чтобы догадаться, какого же ответа ждет от него император…

Мальчик сосредоточенно наморщил лоб. Что надо делать с преступниками, как их надо наказывать? Этому его наставница не учила… Но священник в церкви говорил, что врагов надо прощать, вспомнилось неожиданно Александру, и он неуверенно поднял на отца глаза.

– Я бы, наверное… Я бы их простил, – сказал он, все еще сомневаясь в правильности своего ответа.

Во взгляде Николая вспыхнуло удивление, однако оно почти сразу сменилось разочарованием. Это не укрылось от ребенка, и он, не зная, что сказать еще, отвел глаза в сторону. Похоже, он ошибся, дал неправильный ответ, не тот, которого от него ожидали. Но что же отец хотел услышать, как об этом догадаться?

Наследник престола приготовился к тому, что отец, как обычно, выскажет ему свое недовольство, но его опасения оказались напрасными. Царь и не думал сердиться на сына и делать ему выговоры. Он смотрел на Сашу с чуть заметной улыбкой, но как-то снисходительно, с таким выражением лица, с каким обычно смотрел на его младших сестер, особенно на родившуюся недавно и еще совсем крошечную Александру.

– Ты молодец, но ты еще слишком многого не понимаешь, – сказал Николай Первый со вздохом. – После поймешь, когда вырастешь, я надеюсь… Ладно, играй! – Он поднялся со стула и вышел из детской, оставив маленького Сашу недоуменно глядеть ему вслед.

Играть наследнику уже не хотелось, и он даже не посмотрел больше в сторону расставленных на полу солдатиков. Все оставшееся до начала уроков время мальчик пытался понять, что же имел в виду отец – что он должен будет понять, когда вырастет? О чем его величество не стал говорить ему, что предпочел от него скрыть? Это так и осталось загадкой для Александра, и ответ на нее он узнал лишь спустя многие годы.

А Николай Павлович тем временем прошел в комнату своих дочерей, ласково поздоровался с ними и некоторое время молча смотрел, стоя в дверях, как Ольга с Марией возятся в углу, играя с куклами, – нарядные, замысловато причесанные, с большими бантами на платьях и в волосах, сами похожие на хорошеньких больших оживших кукол. Еще одна «кукла», самая маленькая, но так же пышно разодетая, выглядывала из колыбели, и ее живые любопытные глаза неотрывно следили за игрой старших сестер. Суровое лицо Николая снова озарила легкая, заметная лишь тем, кто очень хорошо его знал, улыбка. Но затем ее вновь сменило напряженное и жесткое выражение: он представил себе всех трех дочерей и сына, с которым только что разговаривал, неподвижно лежащими на полу залитых кровью детских комнат. Маленькую Александру с широко распахнутыми, совсем ничего не понимающими глазами, неугомонную Марию и мечтательную Ольгу, Александра, в свои семь лет уже знающего, что врагов надо уметь прощать… Все они сейчас могли лежать так на пушистых коврах, все они должны были быть мертвы, если бы недавние события на Сенатской площади завершились по-другому. Правда, он, Николай, и его супруга не увидели бы своих детей убитыми, потому что их самих бы уже тоже не было на этом свете…

Стиснув зубы, император резко развернулся, покинул комнату девочек и, звонко чеканя шаг, двинулся по коридорам Аничкова дворца к выходу. Ему нужно было возвращаться в Зимний, его ждали там многие неотложные дела.

Сотни слов, тысячи рифм, бесчисленное множество образов… Из них могли получиться самые красивые стихотворные строки, они обещали Кондратию Рылееву самые лучшие, самые пронзительные стихи в его жизни. Но они не хотели подчиняться ему без бумаги, не удерживались просто в памяти Рылеева: он не мог сочинить ни строчки без возможности записывать все, что приходило ему в голову, а потом вычеркивать неудачные варианты и выбирать из оставшихся хороших отрывков наиболее гармоничные. Слишком велика была эта привычка, и писать стихи просто в уме поэт не мог, как ни старался…