Жизнь длиною в обойму - Александр Афанасьев

– И что еще сказали поляки?

– Они сказали, что, кажется, где-то в Скандинавии у нас появился серьезный враг. И не в политике, а где-то в спецслужбах. Происходящее в Косово – это не случайность, а активка. И цель ее – устроить такой скандал, по сравнению с которыми все остальные покажутся детской сказкой.

Корбана вдруг прошиб холодный пот. Он только сейчас осознал, что у них в сумме – массовое убийство в лесу, и при этом кто-то побывал на месте захоронения. И в этом захоронении – не только трупы албанско-цыганских боевиков, но и труп шведской журналистки.

Твою же мать!

Если у них утечка, то вполне может появиться информация, достаточная, чтобы связать их (а может, и конкретно его) с массовым убийством. Убийством не только подозрительных наркобоевиков, но и гражданки Швеции, ведшей расследование по делу. И если это всплывет – то… Скандал с пытками не утихает уже несколько лет. А что будет, если всплывет причастность ЦРУ к убийству ведущей расследование европейской журналистки?

– Они сказали что-то конкретное?

– Да. Сказали, что утечка произошла в Румынии. А почему интересуешься?

– Да нет. Ничего.

– Просто, если бы я рулил всем этим, то я бы уже сворачивал удочки…

******* Например, Виктория Нуланд, зам госсекретаря, та самая, что раздавала печеньки на Майдане, – по мужу Коган (Каган), жена Роберта Кагана, одного из идеологических лидеров «неоконов». Роберт Каган – американский политик и журналист, родился в Греции (а его отец, Дональд Каган, историк, родился в Куршенае, в Литве), один из идеологических лидеров так называемых «неоконов», член «американского комитета за мир в Чечне», бесплатный советник сенатора Маккейна.

– Твою же мать, ублюдок!

Лейтенант-коммандер ВМФ США Даглас Сикерд, заместитель командира десятой группы спецназа ВМФ США US Navy SEAL, сейчас приписанный к группе безопасности базы ВМФ США Рота в Испании и откомандированный для обеспечения безопасности эсминца шестого флота США в порт Тирана, швырнул телефон на пол, но он не разбился, так как был защищенным.

В ЦРУ Сикерда звали Попрыгун, хотя сам факт вербовки офицера ВМФ США сотрудниками ЦРУ являлся уголовным преступлением. Завербовали его на наркотиках, на участии в наркотранзите. Еще проходя практику – первый тур в зону боевых действий, в Колумбию, в две тысячи четвертом, в пограничную с Эквадором провинцию Путумайо, – он понял, сколь тесно связаны ЦРУ и трансграничная наркоторговля. Но противодействовать этому он не стал – какой смысл? Наоборот – он влился в систему, и благодаря этому все его звания проходили без малейшей задержки, огрехи по службе не оставались в личном деле, и при рассмотрении вопроса о назначении на командную должность его имя всегда было во главе списка. Он был заместителем командира десятой группы спецназа ВМФ. На его счетах в разных странах мира лежали не менее трех миллионов долларов в различных валютах мира. Из осторожности он тратил немного, среди сослуживцев прослыл скрягой. Деньги он всегда переводил в разные валюты мира – у него были вклады в гонконгских, австралийских, сингапурских долларах, турецких лирах, норвежских кронах – и раскладывал по разным банкам на длительный срок. По его прикидкам – в деле он будет еще семь-восемь лет, после чего надо будет ложиться на дно. Иначе его уберут. Это проще простого, не надо пачкать руки – надо просто сказать кое-кому несколько слов, и дело сделано. Могила на Арлингтонском кладбище, медали.

Но если иметь дело с ЦРУ, то сгореть можно и раньше. Правда, никакого иного выхода не просматривается – ЦРУ присосалось к нему крепко…

Сейчас Сикерд был в борделе. Этот бордель находился в Приштине на улице Билла Клинтона и был приличным – в нем работали относительно свежие девушки. Сикерду нравились русские – даже проститутки. Славянки более открытые и ласковые.

Надо идти. Этот ублюдок Корбан его с дерьмом смешает. Дерьмо всегда стекает вниз, твою мать…

– Кто это был? Твой босс?

– Ага.

Девушка обняла его сзади, она говорила на плохом английском.

– Может, еще разок… Может, даже бесплатно. Мне с тобой понравилось.

– В другой раз. – Он натянул штаны, машинально коснулся кармана. «Глок» был на месте.

– Приходи…

– Как тебя зовут?

– Ирина…

– Откуда ты? – он перешел на русский.

Девушка поднялась на постели, одеяло соскользнуло.

– Из Харькова. Ты что – русский?

– Нет.

Он отсчитал пятьсот евро, бросил на кровать.

– Собирай свои вещи и беги отсюда. Здесь скоро будет очень жарко…

У выхода он привычно остановился, держа руку в кармане, осмотрелся по сторонам. На улице было тихо, только носились мотоциклисты, которых он ненавидел с Афганистана. Его машина – черная «БМВ-5» родом из девяностых, которую офицеры базы купили вскладчину и пользовались по очереди, – была на месте.

Чисто. Можно идти.

Перед машиной он сделал вид, что споткнулся, и упал. Пока поднимался, успел осмотреть днище. Настороже надо быть всегда и везде. Два его друга потеряли бдительность – и поднялись на воздух. Это было в Мисурате.

Садясь в машину, он хлопнул себя по лбу. Надо заехать и купить пива. На всех. По традиции офицер, который не складывался на машину, тоже может ею воспользоваться, но тогда он должен всех угостить пивом.

А пиво в Европе хорошее. Не то, что в США, – прозрачная моча…

Люди коммандера, с которыми он прибыл в Косово, до сих пор находились здесь же, на Кэмп Бондстил, базе, которая после существенного сокращения операций США на базе Рамштайн стала крупнейшей американской военной базой в Европе. Официально база Бондстил предназначалась для замирения этого кризисного региона, в котором все девяностые шла война, и у многих был соблазн переиграть игру. А неофициально база Бондстил была отправной точкой для наркотранзита на всю Европу. Именно сюда приходили партии афганского героина, которые потом отправлялись в Приштину и там распродавались оптом. В последнее время с бизнесом была напряженка, тяжелые наркотики выходили из моды, их заменяла всякая химическая дрянь типа китайских «солей» и полулегальные наркотики типа конопли, ката или насвая[26]. Но все равно – дела крутились, и прибыль была, ведь после того, как американские войска изгнали из Афганистана талибов, производство наркотиков в Афганистане увеличилось на порядок и превысило десять тысяч тонн опиумной пасты в год.