Сталтех - Андрей Ливадный

— Где это ты так в людях научился разбираться? — Максима душила злоба.

— Я сейчас о тебе беспокоюсь. — Антрацит проигнорировал его тон. — Допустим, ты беспрепятственно войдешь в лагерь. И к Пингвину попадешь без проблем. Как ты там его убивать собрался — не мое дело. Хоть по кусочкам рви, но дальше-то что? Как обратно выйдешь, а если и вырвешься, куда пойдешь, кто тебя через Барьер назад во Внешний Мир переправит? И кто там тебя ждет?

— Вербуешь? В сталкеры? На другую руку мне какой-нибудь дряни намажешь?

— Нужен ты мне!… — Антрацит разозлился. — Помочь хотел. Насильно держать не стану. Просто по опыту знаю: кто в Пятизонье побывал, пожил тут, назад не возвращается. А кто уходит, тот быстро понимает, что за Барьерами счастья нет.

— Можно подумать, здесь оно есть! — возмутился Максим, вставая. — Пойду я.

— Как знаешь. — Мнемотехник спорить не собирался. — Артефактов возьмешь? В благодарность за спасение?

— Возьму, — буркнул Максим. — Нет, не надо, — вдруг передумал он. — Ты мне лучше экипировку дай нормальную, если есть.

— И то дело, — кивнул Антрацит. — Понимаю, тебе сейчас поберечься от скоргов надо. — Он ушел в дальний угол подвала, сдвинул какие-то пластиковые контейнеры. Вернулся с увесистым кофром. — Армейский бронекостюм. Специально для Пятизонья разработан. Замкнутый цикл жизнеобеспечения, активный полимер поверх брони.

У Максима загорелись глаза.

— Поможешь? — Он встал.

Антрацит вскрыл кофр, объяснил назначение некоторых элементов экипировки, по очереди подавая Максиму детали бронекостюма.

Тот молча слушал, одновременно экипируясь. Вес брони поначалу показался непривычным, но когда включились подсистемы, управляющие сервомускулатурой, то пятьдесят килограммов композитной защиты вообще перестали ощущаться.

— Броня уникальная. — В голосе Антрацита не прозвучало ни нотки жалости, хотя расставался он с настоящим сокровищем. — Вместо обычных элементов питания здесь использованы «Сердца зверя». Их можно подзарядить в границах аномальных энергополей. И не думай, что я откупился и все забыл, — ворчливо добавил мнемотехник. — Нужда заставит, приходи. Дашь мне знать. — Он костяшками пальцев постучал по пустому кофру, изображая последовательность.

— Где сигнал подавать?

— А у плиты, что вход маскирует. Я услышу.

— Ладно. Спасибо тебе. — Макс опустил дымчатое проекционное забрало. — Может, еще и увидимся.

Лагерь мотыльков.

Новосибирская зона отчужденных пространств…

— УБИЛИ!… УБИЛИ!… УБИЛИ!…

Сиплый, надорванный, полный ярости голос эхом метался среди огрызков стен.

Максим остановился, озираясь по сторонам.

Руины близлежащих зданий, в подвалах которых располагались герметичные убежища лагеря, щерились черными провалами окон. Поздний вечер моросил нудным дождем. Кое-где на верхних этажах искаженных пульсациями построек мелькали тени — это дежурные снайперы, привлеченные криками, рискнули покинуть позиции, выглянуть, любопытствуя что же произошло?!

Огромный детина — сталкер по кличке Демон: — стоял посреди квадратного внутреннего двора, ограниченного периметром бетонных блоков, установленных в качестве символической защиты от механоидов. Его волосатые руки, испачканные кровью, были в этот миг воздеты к серым небесам, на искаженном гримасой злобы лице читалось выражение растерянности.

Один из обитателей герметичных подвалов, случайно, не по своей воле оказавшийся поблизости, застыл как вкопанный. О скверном характере Демона в лагере знали все. Необычайно сильный, глубоко и безнадежно инфицированный серебристой проказой Зоны, он внушал только отвращение и инстинктивный ужас.

— Кого убили-то? — раздался робкий вопрос. По голосу, искаженному защитной дыхательной маской, было невозможного определить, кто из обитателей «Греховного Пристанища» решился расспрашивать разъяренного, похожего на мясника сталкера.

Тот медленно повернулся.

Максиму стало жутковато. Не от факта, что кто-то погиб, нет, такие известия приходили ежедневно, а от внезапного и острого осознания обстановки происходящего. Перемазанный в крови Демон стоял среди ржавых обломков детской игровой площадки, в аккурат там, где раньше была песочница. Рядом коряво изгибались два турника, покрытые окалиной, искаженные прошедшей тут волной аномальной энергии Узла. Чуть дальше высилась изогнутая, скрученная в немыслимый узел лесенка, щедро посеченная пулями, несколько сплавленных в единый ком качелей и горок превратились в жутковатую абстрактную фигуру.

— Греха убили!… — упавшим голосом произнес Демон. — Кто-то из вас! — снова взъярился он. — Твари! Очередью половину башки снесло! Прямо в магазине, за прилавком! Ну да ничего! — Сталкер сжал огромные кулачищи. — Сейчас разберемся!

Надо торопиться, — подумал Максим. Жизнь в лагере, и без того невыносимая, теперь обещала стать совсем скверной. Туповатый и скорый на расправу Демон на самом деле не станет искать виновника, а прибьет первого, кто под руку попадется, на том, наверное, и успокоится. Может быть, сам Греха и убил, вон руки все в крови. Подомнет теперь под себя прибыльный бизнес. Хотя нет, не потянет. Тут хитрость, изворотливость нужна, а у Демона одни мышцы…

Он ни на секунду не забывал, с какой целью вернулся в лагерь. Поднявшаяся суматоха только на руку. Макс незамеченным проскользнул в «рабский» сектор. Охранника в тамбуре не оказалось. Что ж, ему повезло. Вернувшаяся злоба толкала вперед, к мести за все страхи и унижения, которые он перенес за пару месяцев пребывания тут.

* * *

Дверь в лабораторию мнемотехника, как обычно, не запиралась. Это помещение, окутанное зловещей аурой, отпугивало не только мотыльков, но и сталкеров. Сюда редко кто приходил по доброй воле.

Войдя внутрь, Максим осмотрелся.

В первый момент его постигло разочарование, похоже, мнемотехник куда-то ушел, может, на труп торговца взглянуть, а может…

— Тебе что тут надо, сталкер? — внезапно раздался хорошо знакомый каркающий голос.

Фигура Пингвина появилась из сумрака.

— Оглох? Что надо, спрашиваю?

Максим коснулся сенсора, поднимая дымчатое забрало боевого шлема. Конечно, в такой экипировке его все будут принимать за вольного старателя.

— Узнал?

— Тьфу! — Пингвин злобно прищурился. — Напугал. — Он окинул фигуру Максима оценивающим взглядом и вдруг рявкнул: — Почему вчера не явился?! Думаешь, труп в руинах ограбил и теперь крут? А скорги? Ну-ка, снимай свое барахло — и в кресло, живо!

Максим побледнел.

Страх, крепко въевшийся в душу, заставивший вздрогнуть, отвести взгляд, улетучился так же моментально, как возник.