Безродные шпионы. Тайная стража у колыбели Израиля - Матти Фридман

В 1941 году Европа пала, американцы еще не вмешались в войну, немецкий Африканский корпус продвигался в Египет. Было похоже на то, что Палестина и Ближний Восток скоро будут проглочены Третьим рейхом. Дела были настолько плохи, что британское командование в Палестине готовилось к сопротивлению на окруженной горе Кармель, подобно евреям-зилотам, блокированным некогда римлянами в крепости Масада. Сохранились карты с кружочками, обозначающими последние оборонительные позиции. Что это означало бы для палестинских евреев, было ясно еще до появления известий о судьбе их близких в Европе.

В обстановке окружающей паники сионистские лидеры временно забыли о своем гневе на британцев, уступивших арабскому давлению и в знаменитой Белой книге 1939 года взявших назад свое прежнее обещание предоставить евреям национальный дом, а также не пускавших в Палестину беженцев именно тогда, когда тем грозила гибель. Евреи решили сотрудничать с британцами и требовали дать им возможность присоединиться к борьбе. Но британская администрация в Палестине боялась тренировать и вооружать их, понимая, что те же самые люди повернут полученные навыки и оружие против самих британцев, как только закончится война. И они были правы. Но офицеры — руководители специальных операций, присылаемые в эти места, не принадлежали к регулярной армии и были чужды подобных соображений. Они думали только о победе в войне, не задумываясь о последующих затруднениях колониальной администрации. Они видели в еврейском подполье сходство с Ирландской республиканской армией, но это их не отвращало. С этим можно было работать. Они понимали, что никто не привержен борьбе с нацистами так, как евреи, которых они называли «друзьями».

Командование специальными операциями открыло в окрестностях Хайфы школу для подготовки разведчиков и диверсантов, которых предполагалось забрасывать в неприятельский тыл, — евреев, греков, албанцев, югославов и других, со всего Средиземноморья. Среди инструкторов был талантливый очеркист Патрик Ли Фермор, который писал о путешествиях и прославился впоследствии похищением немецкого генерала на Крите. Там же трудился Николас Хаммонд, который запомнился первым еврейским новобранцам как самый непреклонный их союзник, — бывший преподаватель Кембриджа, попавший в эту школу благодаря знанию греческого языка. МI-102 (под этим шифром скрывалась школа) могла похвастаться весьма квалифицированным и грамотным преподавательским составом: достаточно назвать израильского писателя Йонатана Бен-Нахума, отметившего в одном из очерков о происхождении Арабского отдела, что «все они знали Киплинга и цитировали его как Библию. Всем ученикам-евреям тоже была знакома фигура киплинговского Кима, так как игра в Кима была популярна у еврейских бойскаутов».

По словам Бен-Нахума, проблема «создания Кимов» заключалась в том, что Ким — это миф. Он не реальнее Маугли, другого придуманного Киплингом и ставшего знаменитым паренька. На самом деле человека не могут воспитать волки, на самом деле человек не может полностью поменять личину. Индивидуальность сплетается из тысяч мельчайших частичек, и чужаку эту сложнейшую материю не постичь. Хорват может строить из себя русского или венесуэльца, но в России его непременно разоблачат. Даже в родной стране это непростая задача: например, горожанин из Чикаго, попавший в сельский Кентукки и пожелавший сойти там за местного, столкнется, вероятно, с тем, что языка и гражданства мало, чтобы долго морочить всем голову. Когда Ли Фермора и Хаммонда, старших офицеров разведки, забросили к греческим партизанам для организации сопротивления, они отпустили усы, не брезговали овчиной, распевали греческие песни. При этом они твердо знали, что могут обмануть немецкого солдата на КПП, но настоящий грек разоблачит их в два счета.

Однако здесь, в Палестине, сложилась уникальная ситуация: здесь хватало людей, способных запросто сойти за представителей десятков национальностей, за выходцев хоть из Бухары, хоть из Буэнос-Айреса. У евреев, писал Бен-Нахум, «подражание тому или иному народу — не доктрина, применяемая изощренными военными с целью одержать победу, а способ выживания гонимых скитальцев, скрывающих свое происхождение, чтобы не погибнуть».

Если возникала необходимость прикинуться немцами в борьбе с ними, среди евреев находились такие, кто мог успешно это сделать. Во время паники 1941 года офицеры британской разведки и бойцы Пальмаха подготовили в лесу около кибуца Мишмар-га-Эмек группу бойцов для препятствования нацистской оккупации Палестины. Один из членов этой группы вспоминал: «Вечерами мы горланили у лагерного костра немецкие песни. Наш лагерь был настоящим немецким военным лагерем. Мы жили в пещере, увешанной немецкими символами и флажками. Нашим развлечением была постановка немецких пьес. Чужака при приближении к пещере останавливали солдаты в немецких мундирах. Все солдаты были евреями из Германии». Немецкий отдел — этим все сказано.

Двойная идентичность всегда была частью еврейской жизни, внешне это меньшинство часто было неотличимо от большинства. Человек прикидывал, что скрывать, а что показывать в той или иной ситуации, какие стороны его личности сейчас подходят, а какие нет, и решал, возможно ли полностью отказаться от частицы самого себя. В старинных рассказах евреев о самих себе фигурируют персонажи, прибегающие в критические моменты к этой своей внутренней двойственности, чтобы помогать соплеменникам в среде более крупного народа, угрожающего их выживанию. Взять хотя бы историю девочки с еврейским именем Гадасса, которая жила в Персии под персидским именем Эстер, победила на конкурсе красоты, стала царицей и в этом качестве не позволила свершиться геноциду, задуманному царским визирем… Нам понятно, что ее подвиг — результат непостижимого для смертных божественного промысла. В книге Исход мы знакомимся с Моисеем, сыном рабов-евреев, который был воспитан как египетский принц и оказался во дворце в ключевой момент Исхода. Или взять юного Иосифа — он вырос при дворе фараона под официальным именем Цофнат-Панеах и стал настолько неотличимым от египтян, что его не узнали родные братья, бежавшие от голода в Ханаане и просившие у него еды. Издеваясь над братьями, он называет их обманщиками, а потом, вытягивая наружу одну из потайных нитей всех этих сюжетов, обвиняет в шпионаже.

В реальном мире эта особенность евреев наводила на мысль, что евреи — двурушники, плетущие темные заговоры, то есть своего рода шпионы. Люди часто испытывают недоверие или страх к тем, кто на них не похож — например, имеет кожу другого цвета. Но гораздо подозрительнее тот, кто похож на вас, но на самом деле не такой как вы. Вспомним, например, бедного Адольфа Дрейфуса, французского офицера-еврея, несправедливого обвиненного в 1894 году в измене. Сам Дрейфус считал себя французом, но оказалось, что он был никаким не французом, а чужаком, прикинувшимся французом, и что эта коварная угроза национальной идентичности подлежит искоренению. На протяжении веков, прожитых евреями среди других народов, предпринимались неоднократные попытки их извести. Наиболее эффективная программа этого рода осуществлялась Германией в Европе как раз в момент появления Арабского отдела, в 1941 году.

Тысячелетнее проклятье множественных идентичностей и многоязычия евреев вызвало к жизни сионистское движение с его попыткой ввести единый язык — иврит — и единую идентичность — израильскую. Идея сводилась к тому, чтобы привести этот многообразный народ к понятной норме. Но для шпионажа это многообразие было настоящим подарком.