Похоть - Шарлотта Физерстоун

По земным понятиям это был неизмеримо долгий период времени, за который желание возмездия навсегда вошло бы в жизнь, стало неотъемлемой частью существования. В волшебном же мире это было ничто. И все же Кром чувствовал, будто одержимость местью существовала миллиарды лет, целую вечность. Он устал от этого. Утомился тем, что его вечно считают незрелым юнцом, цепляющимся за юбку матери. Пришло время встать у руля власти, принять его в свои руки. Светлые силы нуждались в короле, и никогда еще так сильно, как сейчас, когда неблагие покинули свой темный двор, чтобы, в свою очередь, свершить возмездие над давними врагами.

— Кром? — окликнула мать полным подозрений голосом.

Не было никакой надобности опять сердить королеву, вызывать у нее сомнения, давая понять, что родной сын планирует свергнуть ее и создать новый Благой Двор. Нет, Крому следовало действовать мудро, не раскрывая свои истинные намерения.

— Я просил бы тебя, мама, подумать о том, чтобы даровать одну из добродетелей мне.

— Тебе? — рассмеялась она, взяв серебряное зеркало и с удовольствием разглядывая себя в нем. — Невзирая на то, что ты сделал бы с этой добродетелью?

Это так раздражало Крома — мать относилась к нему, как к бесполезному, ни на что не годному придворному!

Хорошо, а что она вообще знала? В течение последних трех лет Кром прямо под ее носом собирал свою маленькую мятежную армию. Суля справедливое вознаграждение и союзы с добродетелями, эти браки, которые могли бы значительно упрочить силы благих, он сделал своими сторонниками шесть фей, которые должны были помочь Крому вероломно захватить трон матери. Сейчас, когда все было готово, хитрец сгорал от нетерпения претворить свой план в жизнь.

Его мать правила слишком долго. Ее главной и единственной заботой было полное уничтожение Неблагого Двора, и Кром разделял это желание. Но, помимо этого, у него было немало идей по поводу того, как сделать их королевство процветающим, — наследник престола мечтал воплотить в жизнь то, от чего его мать давным-давно отказалась. Он мечтал об объединении с другими волшебными силами, обитавшими в разных странах. О приумножении благосостояния, которое принес бы альянс как с феями, так и со смертными. Мир развивался, и все больше и больше смертных, населявших землю, отказывались верить историям о Дине Ши так же беззаветно, как это когда-то делали их предки. Нет, времена менялись, и если благие хотели выжить, им нужно было меняться вместе с этими временами. Миллионы смертных нуждались в дарах фей, и эти миллионы можно было использовать в качестве пешек в своих руках.

Мать Крома не замечала ничего вокруг. Она видела лишь желанную цель — уничтожение ненавистного двора, и это превратило ее в озлобленную женщину.

Ничто не доставляло Крому такое наслаждение, как мысль о том сладостном моменте, когда он сообщит матери: дни ее правления Благим Двором сочтены. И все же, будучи сыном королевы, Кром постиг одну очень важную вещь: в любом деле необходимо убедиться, что ты владеешь ситуацией, являешься хозяином положения — в полной мере. Пока он был не совсем еще уверен в своих силах. Значит, оставалось притворяться, будто его личная заинтересованность объясняется гораздо более благородными намерениями.

— Я хотел бы обрести жену, мама. Полагаю, у меня есть право претендовать на это, мечтать о создании семьи. И еще о детях. Разве ты не наслаждалась бы от души, играя роль безумно любящей бабушки прелестных детишек, рожденных от союза феи и добродетелей?

Королева махнула светлой рукой, решительно отвергая планы сына.

— Выбери себе жену из моих фрейлин или дочерей придворных.

— Я хочу добродетель, — упрямо ответил он, скрежеща зубами.

Мать изумленно вскинула бровь и, положив зеркало на стол, пристально посмотрела на Крома:

— И как бы ты ладил с добродетелью?

Мать ни за что не поверила бы, расскажи он все откровенно. Целых три года Кром грезил о Честити Леннокс. Ее невинность, ее чистота были бы идеальным символом его нового двора. Став королевой, Честити воплотила бы в себе все, чего Кром пытался достигнуть. А в постели… он чувствовал, как нарастает возбуждение, стоит вызвать перед мысленным взором образ чувственной Честити Леннокс. В постели он мог оказаться таким порочным, каким и жаждал быть рядом с этой восхитительной женщиной. Она принадлежала бы ему — только ему. О, Кром слишком хорошо скрывал от матери потребности, которые будоражила текшая по его венам кровь темных фей! Но зрелые, типично мужские желания порочных сил прочно сидели в нем, кипели глубоко внутри. Он жаждал овладеть добродетельной Честити, подчинить ее себе, спрятать в своей спальне, предаваясь с ней разврату ночью и очистительно возвышая ее днем.

— Мама?

— Полагаю, я могу поразмыслить над этим, — отозвалась королева, что означало: она не удостоит этот вопрос и одной-единственной мимолетной мыслью.

— После своей встречи с Ленноксом?

— Да-да, — рассеянно ответила она и, взяв графин, налила себе немного волшебного медового вина.

Кром поднялся из-за стола и разгладил камзол ладонью, потом повернулся и потянулся к своей шпаге, надежно спрятанной подальше в ножны.

— До свидания, мама.

Королева хранила молчание, и, лишь когда сын оказался у двери, его окликнул ее голос, обворожительный и мелодичный, который будто подслащивал зазвучавшее в словах грозное предупреждение:

— Даже не думай о том, чтобы свергнуть меня, Кром.

Я все равно возьму верх, и тогда мало тебе не покажется.

Закрыв за собой дверь, Кром прижался спиной к резному дереву. Что и говорить, придется нелегко, но он сделает это. Низвергнет свою мать с трона, и, в конечном счете, сам Кром и преданные ему мужчины завладеют добродетелями, что поможет им создать новый Благой Двор.

— Ну?

Кром увидел высокого светловолосого воина, показавшегося из полумрака.

— Как мы и подозревали. Она собирается удостоить добродетелями своих старых придворных.

— А темные феи, как они обнаружили женщин?

— Не знаю, но это представляет угрозу нам и нашим планам. Мы просто обязаны выяснить, как они узнали об этом, а заодно не допустить, чтобы добродетели попали в руки к темным силам. Неблагим нужны все семь женщин, чтобы разрушить проклятие, наложенное на их двор. Мы должны помешать любой из этих женщин оказаться у них.

— Что теперь, ваше высочество?

— Тебе удалось втереться в доверие к домочадцам Леннокса?

Воин, которого звали Араун, улыбнулся:

— Да. Я сказал ему, что меня направила королева Айна. Он мне поверил. Этот несчастный идиот до смерти боится гнева королевы и его последствий, так что он не будет возражать. Он считает, что королева послала меня, чтобы забрать его дочь в качестве части десятины, которую он должен.

— Выходит, все улажено?

Араун кивнул: