Организованный ум - Дэниел Левитин

Состоящая из четырех элементов система внимания формировалась в ходе эволюции десятки тысяч лет; в результате возникли зоны мозга, способные активироваться или тормозиться в зависимости от ситуации. Они поддерживают нашу способность собирать и организовывать информацию. Мы видим их в действии каждый день. Вот вы за столом, вокруг какофония звуков и мельтешение образов: шумит кондиционер, гудят лампы, за окном сигналят машины, внезапно солнечный луч отражается от стекла и слепит глаза. Но как только вы погружаетесь в работу, вы практически перестаете все это замечать и можете сфокусироваться на важных задачах. Минут через пятнадцать-двадцать появляются посторонние мысли: закрыл ли я входную дверь? Не напомнить ли Джеку, что мы встречаемся в обед? Закончится ли мой проект вовремя? У большинства из нас подобные темы звучат в голове почти непрерывно. Любопытно узнать, кто же задает все эти вопросы, а еще интереснее понять, кто на них отвечает. Конечно, в голове нет никаких ваших миниатюрных копий. Внутренний диалог реализуется благодаря зонам префронтальной коры, отвечающим за планирование, а ответы формируются в результате деятельности тех зон мозга, которые хранят информацию.

Деятельность отдельных нейронных сетей мозга приводит к появлению совершенно разных мыслей, целей и задач. Одна из частей занята вопросами, связанными с поиском еды, а другая – планированием и соблюдением диеты; одна часть помогает удерживать ваше внимание на дороге, когда вы за рулем, а другая позволяет увлеченно подпевать каждой песне из радио. А сеть, поддерживающая внимание, должна контролировать все эти виды деятельности и распределять ресурсы.

Возможно, предложенное описание покажется несколько искусственным. Но, поверьте, мозг каждого из нас проделывает эту работу постоянно, благодаря чему организм продолжает нормально функционировать. К примеру, если вы побежите, какая-то часть мозга поинтересуется, достаточно ли мышцы получают кислорода, чтобы выдержать нагрузку. А другая тут же отдаст команду участить дыхание, чтобы поднять уровень кислорода в крови. Третья зона мозга будет следить за выполнением конкретными органами отданных приказов и в случае отклонения от нормы немедленно пошлет сигнал тревоги. Этот информационный обмен в основном реализуется на уровне подсознания, то есть мы не замечаем ни подобных диалогов, ни работы сложной системы отправки и анализа сигналов. Но нейробиологи все яснее понимают, что сознание вовсе не единая зона ответственности мозга: теперь оно рассматривается как набор самых разных состояний. Мы нередко произносим, что то или иное реализуется в подсознании, будто речь идет о какой-то физически обособленной части мозга, скрытой в темных глубинах черепа. Точнее было бы говорить об одновременной работе многочисленных нейронных цепочек: примерно так же телефонные линии позволяют звонить сразу хоть по десяти аппаратам в рамках одного офиса. Когда нейронная цепочка достаточно активна – в сравнении с прочими реализуемыми в этот же момент нейронными процессами, – она попадает в поле зрения нашего сознания, и мы начинаем замечать связанные с ней процессы.

Многие привыкли ограничиваться совершенно неверным представлением о том, что такое сознание, и популярным в силу привычных каждому ощущений: нам кажется, будто в голове сидит мини-версия нас самих; объясняет происходящее или напоминает, что пора вынести мусор. Встречается и более продвинутый вариант этого мифа: в голове каждого удобное кресло, в нем сидит похожий на нас человечек и смотрит на экран. А там мелькают все события, попадающие в поле нашего сознания, то есть и внешний мир, и связанные с ним ощущения; на нем же отображаются и изменения состояния – скажем, мы голодны, устали, вспотели и так далее. Похоже, там есть еще и рассказчик, который демонстрирует внешний мир, объясняет суть событий и связывает эту информацию с данными об изменении нашего состояния, которые передает тело.

Если бы все было именно так, пришлось бы признать существование в голове, по сути, бесконечной матрешки: если этот человечек и правда смотрит кино о нашей жизни, у него должны быть глаза и уши, и даже мозг? И тогда в его голове тоже кто-то сидит, смотрит и интерпретирует? И так до бесконечности? (Дэниел Деннетт показал[91], что такое объяснение ошибочно с точки зрения как общей логики, так и постулатов нейробиологии, в книге Consciousness Explained («Сознание объясненное»).) Реальность оказывается куда более удивительной: в мозге каждого существуют и функционируют многочисленные модули, вычленяющие и интерпретирующие информацию определенного типа. По большей части они работают вне нашего сознания, но когда какой-то оказывается особо активным, мы начинаем замечать его работу, то есть его деятельность попадает в поле нашего сознания. Само сознание не имеет физической формы; нельзя сказать, что оно находится в какой-то конкретной зоне мозга, – это название, под которым мы объединяем все идеи и ощущения, осознаваемые нами в состоянии активной сфокусированной деятельности. Причем система, обеспечивающая эти функции, имеет довольно ограниченные возможности и способна охватывать не больше четырех-пяти вещей одновременно[92].

Напомню еще раз, что человеческое внимание состоит из четырех компонентов[93]: состояние задумчивости (мечтательности), состояние активной сфокусированной деятельности, фильтр внимания (внимательной настороженности) и панель переключения, направляющая ресурсы (нейроны и энергию) между ними. Эта система настолько эффективна, что нам редко удается осознать, какую именно информацию она отбрасывает. Во многих случаях панель переключения действует вне пределов сознания, переводя нас то в состояние задумчивости, то в режим активной деятельности, а фильтр внимания при этом тоже работает, так что мы начинаем осознавать, в каком режиме находились, лишь выходя из него. Бывают, конечно, и исключения: мы можем заставить себя переключаться между состояниями, скажем, отрываясь от книги, чтобы обдумать прочитанное. Но и в этом случае переключение реализуется очень плавно, то есть мы не командуем себе: «Надо переключиться в другое состояние», – мы просто это делаем (точнее, не мы, а наша островковая доля).