Запечатанное письмо - Эмма Донохью

Гарри усмехнулся:

— Работающая женщина из буржуазии — такое же новомодное изобретение, как стереоскоп. Все эти наборщицы, медсестры, телеграфистки и библиотекарши скоро исчезнут, как птицы зимой.

— В следующую нашу встречу я постараюсь не забыть и передать ей твое ободрение.

«Нет, я не допущу, чтобы она меня бросила! — с внезапным приступом гнева подумала Хелен. — Я все улажу, заставлю ее вспомнить, как она меня любит».

— Кстати, про стереоскоп, папа, нам надоели одни и те же картинки, они у нас уже давно, — пожаловалась Нелл.

— Ну да, целый месяц, — усмехнулась Хелен.

— В магазине продаются наборы фотографий Японии на папиросной бумаге. Это очень познавательно, — добавила Нэн.

— Что ж, покажите мне каталог, — предложил отец.

— Ты им потакаешь, — тихо упрекнула его Хелен.

— Мама, можно в следующий раз мы посмотрим типографию тети Фидо?

— Нельзя! — одновременно ответили родители.

— Вы можете попасть в печатную машину и выйти оттуда плоскими, как бумага, — заявил Гарри.

Нэн живо изобразила это, и сестры восторженно расхохотались.

Хелен встретилась с любовником в зоосаде, в северной части Риджентс-парка.

— Должен признать, мы были с тобой весьма неосторожны на Тэвитон-стрит. А твоя мегера мне понравилась.

Хелен с возмущенным возгласом ткнула ему в бок, и он удержал ее руку.

— Извини! Я хотел сказать, твоя энергичная подруга. Выглядит она, правда, простоватой, но, несмотря на радикальные взгляды, похоже, сердце у нее доброе. Вот только интересно, будет ли она нам помогать, если наше свидание вызвало у нее такое праведное негодование?

— Предоставь это мне, — уверенно успокоила его Хелен.

— А ты говорила, она все понимает, — упрекнул он ее.

— Да, во всяком случае, как никто. — Да и на кого еще могла Хелен положиться в этом городе, где на каждом шагу можно встретить знакомых!

— Но я все равно не понимаю, зачем ты сказала ей, что собираешься дать мне отставку…

— Что вы, мужчины, понимаете в женской дружбе! К тому же не забывай, что она дочь викария, так что ей нужно время, чтобы как-то привыкнуть к этой ситуации. Я уверена, что скоро уговорю ее передавать наши письма и даже позволить нам снова встретиться у нее…

— Как раз времени у нас очень мало, — проворчал Андерсон.

Хелен не в силах спросить, известна ли ему уже дата его вызова. Не утратит ли он любовь к ней, оказавшись вдали? Ведь в Валлетте найдутся и другие смелые и неудовлетворенные женщины. Ветер со стороны Карнивор-Террас нес удушливый запах гниющей соломы, и она поспешно опустила вуаль.

— Ты сегодня мрачный, как медведь. — Она стиснула его пальцы рукой, затянутой в перчатку.

— В самом деле? — спросил Андерсон. — Признаться, мне чертовски надоело по три раза в день таскаться на почту. Никогда не знаешь, когда увидишь свою innamorata,[41]а сам не смеешь написать ей, чтобы письмо не попало в руки ее мужу…

Скрывая раздражение, она ласково улыбается.

— Но мы же встретились. — Они медленно идут дальше. — Помнишь, что ты прошептал мне на ухо на пристани?

Судя по выражению его лица, он этого явно не помнит.

— Когда я собиралась подняться на корабль в Валлетте, — нежно напомнила она. — Ты сказал, что, пока не увидишь меня в Лондоне, весь день и всю ночь будешь хранить мой образ в мыслях, как драгоценность.

Он весело усмехнулся:

— Но теперь, когда я здесь, одних мыслей недостаточно; мне нужно чувствовать тебя в моих объятиях.

Она хотела резко напомнить, что всего четыре дня назад он не только обнимал ее, но вместо этого со вздохом воскликнула:

— О, ради целительного воздуха нашего дорогого острова!

На сердце у нее было неспокойно. Она понимала, что его привязанность к ней держится на тоненькой ниточке. На Мальте в обществе военных допускалась некоторая свобода поведения. Гарри практически жил в штабе; если и ходили какие-то слухи о его хорошенькой жене и ее постоянном спутнике, то без сурового осуждения, это ей известно наверняка. Но в Англии у Гарри много свободного времени, он вечно торчит дома и, кажется, просто не знает, чем себя занять, что ее крайне нервирует. Он досаждает ей своими дурацкими советами: чего стоит хотя бы его требование, чтобы она приучала девочек следить за слугами! Увы, здесь, в родной стране, Хелен не чувствует себя спокойно и в безопасности.

Сложив руки на груди, Андерсон посмотрел на лениво развалившихся львов.

— В столь тесных клетках эти несчастные хищники способны выжить не больше года или двух, но, когда территорию зоосада увеличат, думаю, у них появится больше интереса к жизни.

— В твоих словах мне чудится какой-то скрытый намек.

— Что ж, ты права: свобода преображает жизнь.

Он порывисто поднес ее руку к своим пылающим губам.

Хелен отдернула ее:

— Не смей!

— Боишься, что в этой толпе нас может кто-нибудь увидеть?

— Иногда гувернантка приводит сюда дочерей погулять.

— Твоя материнская любовь просто поражает, — с еле заметной иронией сказал Андерсон. — Она вспыхивает весьма неожиданно и моментально гаснет, как комета в небе.

Хелен бросила на него негодующий взгляд:

— Мои дочери для меня все!

— Извини. Ты сама заставила меня забыть о приличиях. — Морщась от неприятного запаха, идущего от клеток, он закурил душистую сигарету.

Крымская кампания оставила свой отпечаток на английских джентльменах, с сожалением подумала Хелен; уезжали гладко выбритыми, а вернулись с этими противными бородами и пропахшие табаком.

— Порой родителям приходится лгать детям, — заметила она. — Я хочу сказать, защищать своих дочерей от правды, пока они не выйдут замуж и сами все не поймут.

— Твоим дочуркам явно повезло, — усмехнулся Андерсон. — Хочешь посмотреть на гремучую змею?

Когда она последний раз приводила сюда девочек, огромный боа на их глазах заглотал утку, и Нелл целую неделю снились кошмары.

— Полагаю, ты просто хочешь завести меня в темное место, — с принужденной улыбкой шутит она.

— Ты устроила мне жестокую пытку, приведя туда, где все эти твари милуются и совокупляются, тогда как мне даже украдкой нельзя тебя поцеловать!

На этот раз у Хелен вырвался искренний смех.

Он же тяжело вздохнул:

— Если бы до моего отъезда в Шотландию нам удалось хотя бы час провести где-нибудь спокойно…