Рождественский пес - Даниэль Глаттауэр

Высота писательской планки при подготовке очередного выпуска была такова, что Макс каждый раз удивлялся своей готовности еженедельно преодолевать это препятствие. Его публику (если в данном случае вообще можно было говорить о публике) составляли дети из малоимущих семей, вырезавшие третьесортные картинки с животными, и пенсионеры, выстилавшие «Жизнью на четырех лапах» ящики с черепахами, морскими свинками и кроликами. То есть перед Максом стояла серьезная проблема: он не знал, для кого, собственно, готовит рубрику «Верные друзья». Курт, он сам, его друзья и коллеги исключались изначально, а читателей не было.

Сидя за компьютером и наблюдая, как Курт даже не думает подавать признаки жизни, которые можно было бы описать (он спал, в то время как Денёв возмущенно мяукала в соседней комнате, поскольку дверь была заперта на ключ), Макс вдруг подумал о Катрин. После совместного завтрака с грушевым пирогом с ним это происходило довольно часто. Она почему-то понравилась ему. «Почему-то» он мысленно прибавлял из осторожности. Он прекрасно знал почему. Но эта мысль находилась под запретом. Катрин была его деловым партнером в реализации проекта «Курт и Рождество». (Об оплате они пока еще даже не говорили.)

К тому же Катрин была женщиной, в которую Макс не мог влюбиться, потому что… А почему, собственно, не мог? Ну, все равно не мог — и баста. Его возмущала даже сама мысль о теоретической возможности такого исхода. Такие «возможности» давили на него, приводили его в состояние психологического дискомфорта. Кроме того, у нее был некий таинственный друг (который не любил грушевый пирог, что, впрочем, позволяло предположить наличие у него скверного характера и неразвитого вкуса). И наконец, она была женщиной, которую, без всяких сомнений, пришлось бы целовать, женщиной, которая ни за что не согласится на любовь без поцелуев, для которой мысли о любви наверняка неотделимы от мыслей о поцелуях. Макс от ужаса передернулся. Курт на полмиллиметра приподнял бровь, желая убедиться, что не пропустил ничего важного. Этого движения было явно недостаточно, чтобы построить на нем новый выпуск рубрики «Верные друзья».

Однако Макс не мог не признать, что это чертовски приятная мысль — в рамках рождественско-куртуазно-кинологического партнерства приложить ладонь к щеке Катрин, ласково коснуться ее уха, а затем провести рукой по ее черным волосам к затылку и, может быть, опуститься ниже, за воротник пуловера, туда, где ее кожа должна быть особенно теплой, потому что в этом месте любая кожа должна быть особенно теплой, потом замереть и закрыть глаза. И никаких поцелуев! Да, это была чертовски приятная мысль.

Чертовски неприятной была мысль об очередном выпуске собачьей рубрики. Курт по-прежнему категорически отказывался вносить свой вклад в дело подготовки этого выпуска. Поэтому Максу не оставалось ничего другого, как приступить к работе. Он представил себе свою читательницу, и дело пошло. На сей раз он писал исключительно для некой воображаемой семидесятипятилетней собачницы, которая как раз решила проверить качество своих новых очков для чтения и по чистой случайности наткнулась на «Верных друзей». Она ни в коем случае не должна была пожалеть о том, что для испытания новой оптики использовала «Жизнь на четырех лапах», а не телефонную книгу, — такую цель поставил перед собой автор рубрики.

ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ

выпуск 83

Заглавие: «Курт желает хозяйку для своего хозяина»

Текст: Здравствуйте, дорогие друзья животных, любители собак, поклонники немецких дратхааров!

Спешу вас успокоить: Курт жив и здоров. На этой неделе он особенно исправно питался. Однажды ему перепала даже свиная ножка, и он оставил от нее только щетину. (Мы ведь тоже оставляем от мясных рулетиков только зубочистки, которыми они скрепляются, верно?) Он прилежно ходил на прогулку, каждый раз аккуратно поднимал ногу и вытягивал ее в сторону, чтобы избавить хозяина от послепрогулочных омовений. Наши собаки ведь гораздо чистоплотней, чем принято считать, и гораздо положительней, чем слава о них.

Курт всю неделю отличался безупречным поведением. Он ни разу не залаял. (Многие бабушки и дедушки могли бы брать с него пример.) Он много спал. Это полезно для его шерсти — она приобретает особый блеск. И пусть себе спит на здоровье, верно? Тем более что дни стали короткими, а ночи длинными, и бедный Курт уж и не знает, насколько ему еще пораньше лечь и попозже встать, чтобы наконец выспаться.

Ну как не позавидовать собакам? Никаких рождественских шопингов, никакой суеты, никакой толкотни, никакой нервотрепки в пробках на дорогах! Да, в эти серые декабрьские дни мы бы все с удовольствием поменялись местами с нашими четвероногими друзьями, это факт. Есть только один недостаток в собачьей жизни: как поет Райнхард Май, будь мы собаками, кто-то должен был бы открывать нам холодильник. Однако шутки в сторону… (Макс до боли закусил губу.)

…Иногда Курту бывает довольно одиноко в обществе его хозяина. Так же как дети желают иметь папу и маму…

Рука Макса в нерешительности замерла над клавиатурой. Писать или не писать? Он посмотрел на Курта. Тот лежал под рабочим креслом и спал. Денёв скреблась в дверь. Элеонора Кёнигсбергер, главный эксперт журнала по хомякам, этакий хомячный Папа Римский редакционного масштаба, возмущалась где-то в дальних комнатах (но достаточно внятно) условиями содержания хомяков в хомячных магазинах, ущемляющими права бедных грызунов, а также самим фактом купли и продажи оных. Ее голос напоминал карканье простуженной вороны. У Макса не было выбора. Он вынужден был писать не думая. Ему хотелось как можно скорее унести отсюда ноги.

…Так же как дети желают иметь папу и маму, так и Курт желает иметь не только хозяина, но и хозяйку. Представьте себе: пока они с хозяином гуляют, хозяйка готовит ужин; в постели бедный пес наконец четко знает, где его место — посредине; во время прогулок к нему никто не пристает с этими дурацкими палочками, которые он то и дело по команде «апорт» должен приносить хозяину, — он просто трусит себе между хозяином и хозяйкой, а те умиляются на него и восторженно хлопают в ладоши… Можно привести еще много примеров, наглядно иллюстрирующих полноценность собачьей жизни при наличии хозяина и хозяйки…

Недоставало еще восьми строк. Макс вдруг отчетливо понял, что за это сочинение он должен сегодня вечером вознаградить себя приятной компанией. А поскольку он все равно сидел за компьютером, то предпочел решить эту проблему посредством письменного способа коммуникации. Он отправил четыре мейла в надежде по крайней мере на один положительный ответ. Родригесу, аргентинцу, с которым познакомился во время (трехмесячной) учебы на факультете социологии, он написал:

Привет, Род!

Извини за внезапное вторжение. У тебя сегодня есть время и желание посидеть со мной за бутылкой вина в нашем кабачке? Был бы рад повидаться.

Макс

Второй мейл он послал своим друзьям Пауле и Самуэлю, приятной и занятной парочке. Она была аптекаршей и стойкой сторонницей платонической любви, если не считать трех так называемых маленьких рецидивов. Он был архитектором и на две головы ниже ее, у него было немного приплюснутое лицо, но зато он якобы классно целовался. Макс предложил им совместный поход в кино или ужин в итальянском ресторане.