Небоглазка - Дэвид Алмонд

Она всхлипнула и откусила овсяного печенья.

— Только не говори никому!

— Я никому не скажу.

Она вздохнула. Сидим смотрим, как Мыш все копает.

— Самая чудесная — такая чудесная, Эрин! От нее я иногда плачу во сне.

— Что она шепчет тебе, Небоглазка?

— Словечки, шепотки. Она говорит мне, что я чудесная.

— Она зовет тебя Небоглазкой?

— Нет, Эрин.

— А как она тебя зовет?

Ее голос стал еще тише, превратился в чуть слышный шелест.

— Никому не говори.

— Никому!

— Она шепчет: Анна, Анна, маленькая моя Анна.

— Анна? Тебя так зовут?

— Меня зовут Небоглазка. Анна меня зовут в сонное время. Анна — это мое имя в сказках и придумках. Анна — это имя, которое никому никогда нельзя говорить, особенно Дедуле!

И как схватит меня за руку.

— Не рассказывай ему про это, Эрин!

— А ты ему рассказывала?

— Один раз, давно. Давно-давно. Он сказал, что это все неправильности и неправда. Он стал бешеный, Эрин. Бешенее бешеного. Ничего ему не рассказывай. Ничего.

— Ничего, — обещала я шепотом.

Обняла ее покрепче. Сижу думаю обо всех вопросах, которые хочется ей задать. Луна светит. Дедуля и Мыш копают, мерцая в лунном свете. Ил хлюпает, всплескивает.

— Небоглазка…

— Не спрашивай ничего больше, Эрин!

— Небоглазка, но…

Я бы непременно спросила еще, но тут снизу раздался вопль. Мыш, скользя и спотыкаясь, выкарабкался из своей ямы. Мчится по Черной Грязи. На бегу выкрикивает мое имя, снова и снова. Орет, не закрывая рта. Пронесся по плоту, взлетел вверх по лестнице. Вскарабкался на причал. Весь трясется, задыхается, и раз за разом — мое имя, в голос. Брызги и ил так и летят во все стороны.

— Эрин! Эрин!

Я вскочила и бросилась к нему:

— Мыш! Что случилось, Мыш?

Рот у него разинут, глаза бешеные.

— Покойник! — орет. — Эрин, там в Грязи покойник!

Трясется, плачет.

Дедуля внизу оперся на лопату и смотрит на нас сквозь лунный свет.

— Убийство! — сказал Январь.

Мы сбились в кучку на причале. Перепуганная Небоглазка стоит рядом с нами.

— Убийство!

Он достал нож и зажал в кулаке.

— Убийство! Вот он, его секрет! Убийство, на фиг!

Мы посмотрели вниз, на Черную Грязь. Дедуля стоит над ямой, выкопанной Мышем. Потом шагнул в нее, и его черный силуэт пропал в черноте болота.

— А он там, вообще, какой? — спрашивает Январь.

Мыш лепечет, задыхаясь:

— Покойник. Труп. Я его нащупал. Подумал, там что-то есть. Сунул руку в ил. Нащупал пальцы. Руку нащупал — она торчит. Увидел, как она блестит в лунном свете. Как будто тянется ко мне, но холодная как лед и не движется.

— Недвижней недвижного, — прошептала я.

— Недвижней недвижного, Эрин.

— А дальше? — спросил Январь. — Лицо у него было какое?

Мыш вытаращился на него:

— Лицо? Ну уж в лицо я ему смотреть не стал. Ну уж…

— Идет! — прошипела я.

Глядим вниз. Дедуля шлепает по Черной Грязи, волоча оба ведра и лопаты.

Январь вдруг как вытянет руку, как схватит Небоглазку за горло.

— Убийство! — выпалил он ей в лицо. — Убийство! Кого убил Дедуля, а, Небоглазка?

Она — в слезы. Протянула ко мне руки:

— Эрин! Эрин!

Я вырвала ее у Января.

— Топор! — говорит Январь. — Топор возле стола! Побежали!

Мы помчались по кромешно-темным улицами к типографии. Небоглазка все плачет и плачет:

— Ты не так думаешь! Эрин, скажи Янви Карру, что Янви Карр думает не так!

Мы пронеслись мимо распростертых крыльев в комнату охраны. Я увидела следы кроссовок Января на стеллаже. То, что раньше стояло на полках, теперь валялось на полу. Январь схватил топор. Я взяла его нож. Мыш и Небоглазка ревут в голос. Стоим, ждем.

— Он, наверное, закопал там до фига детей, которые сюда попали, как мы! — говорит Январь.

И как зыркнет на Небоглазку.

— А ну, колись! — говорит. — Сколько детей убрал Дедуля? Сколько он убил?

Она спряталась за мою спину.

Январь выругался, сплюнул. Уставился на меня. И вдруг как ахнет.

— Ее семья! Что случилось с ее семьей?

Я крепче сжала нож.

— Без понятия. Я не знаю.

Таращимся друг на друга.

— Этого не может быть, — шепчу.

— Точно не может?

Он полез в карман. Достал фотографию. Мятую, потрескавшуюся. Со снимка нам улыбалась семья: мать, отец, дети. У матери — светлые волосы и голубые глаза, одета в яркое летнее платье с цветами. На руках держит младенца. У меня язык отнялся. Сердце колотится как бешеное, в голове гул. Я поднесла фотографию к глазам. Попыталась рассмотреть пальчики ребенка. И тут рядом со мной оказалась Небоглазка. Схватилась перепончатыми ручками за край фотографии.

— Эрин, — шепчет. — Эрин, это же мои сонные мысли! Эрин!

Я уступила ей фотографию. Она села на пол и уставилась на нее в изумлении.

— Это оттуда, сверху. — Январь кивнул на потолок. Глаза у него расширились. — Точно! Он их всех закопал! Убийство!

— Нет, — говорю.

— Спроси ее.

Я посмотрела на Небоглазку, дрожащую на полу, и шепотом позвала:

— Анна!

— Нет, Эрин, не зови меня так!

— Анна. Анна. Что еще ты видишь в сонных мыслях?

— Ничего! Ничего ничего ничего! Этот Янви Карр, у него везде ложь, враки и выдумки!

Она подскочила к нему, растопырив пальцы, как когти. Он оттолкнул ее. Она полетела на пол. Он сплюнул и выругался. Зыркнул на меня глазами.

— Это все ты, — говорит. — Из-за тебя мы остались с этими чокнутыми уродами. Так что придется тебе помочь мне с ним управиться.

Стоим, тяжело дыша, всхлипываем, вслушиваемся.

И вот в ночи послышались шаги Дедули, все ближе и ближе.

Входит, черный как ночь, разбрызгивая ил и воду. Плечи огромные. Бросил в угол ведра и лопаты, они зазвенели по полу. Стоит неподвижно и глядит на Января — тот занес топор над головой — и на меня — я зажала нож в кулаке и направила в его сторону.