Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

Да и то сказать — уж чья бы корова мычала… Когда белые очутились в эмиграции, они брали деньги от кого угодно и на любых условиях. И сотрудничали с кем угодно, включая нацистов.

Что касается знаменитого запломбированного вагона… А вот такая уж штука политика: игра, где каждый хочет обдурить партнера.

Вот как об этом отзывался видный американский журналист Артур Буллард, находившийся в Петрограде как доверенное лицо советника президента США полковника Э. Хауза:

«Едва ли Ленина занимал вопрос, откуда он получал деньги, и в то же время естественно, что немцы одобрительно относились к идее возвращения Ленина в Россию после революции. Получили ли они в обмен на согласие транспортировать Ленина на Восток какие-либо обещания, не имеет значения. Ленин все равно не чувствовал себя связанным ими. Конечно, для человека с Запада, оказавшегося в России, факт согласия большевиков взять деньги является доказательством того, что они — орудие в руках немцев. Для русского революционера все представляется иначе. Очень возможно, что Ленин принял деньги с намерением в подходящий момент надуть своих благодетелей. Одним словом, у немцев был свой расчет, у Ленина — свой».

В самом деле: чего хотели немцы? Доставить в Россию группу товарищей, которые в силу своих политических взглядов неизбежно будут дестабилизировать обстановку и тем самым помогут Германии победить. Про приход к власти большевиков тогда и речи не могло идти. Это звучало несмешным анекдотом.

И ведь доставили в Россию в этом поезде не только большевиков. Вместе с Лениным и его товарищами там ехали и социалисты-оборонцы. Немцы их тоже отправили.

В чем был расчет большевиков? В том, что революция в России победит — и подтолкнет мировую. И Германия рухнет вместе со всеми остальными.

Итог? Германия войну проиграла. Более того, Второй Рейх накрылся медным тазом в результате Ноябрьской революции 1918 года — влияние русской революции на эти события очевидно. Большевики не сумели замутить мировую революцию, но они сумели удержаться и победить. Так что «по очкам» они перехитрили немцев.

* * *

Так или иначе, но, прибыв в Петроград, Ленин публикует знаменитые «Апрельские тезисы», в которых четко намечен курс на продолжение «движения влево».

«Конфискация всех помещичьих земель.

Национализация всех земель в стране, распоряжение землею местными Сов. батр. и крест, депутатов. Выделение Советов, депутатов от беднейших крестьян. Создание из каждого крупного имения (в размере около 100 дес. до 300 по местным и прочим условиям и по определению местных учреждений) образцового хозяйства под контролем батр. депутатов и на общественный счет».

Все это было воспринято даже левой общественностью как закидоны отморозков-леваков. К большевикам всерьез тогда не относились. К примеру, мы все знаем, что 4 июня на I Всероссийском съезде Советов Ленин сказал некую пророческую фразу, предвозвестившую Октябрьскую революцию. А на самом деле произошло это так…

Из дневника участника съезда С. Шульги:

«Вечером выступает Церетели. Дорогой чёрный костюм, ораторская поза, театральные жесты, в голосе величавость: Церетели очень горд своим министерским постом:

— В настоящий момент, — безапелляционно заявляет он, — в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место.

Зал притих. Церетели громко настаивает:

— Такой партии в России нет!

И вдруг:

— Есть такая партия!»

Собравшиеся восприняли это как хорошую шутку. В самом деле, по количеству делегатов на съезде большевики более чем вдвое проигрывали и эсерам, и меньшевикам[34]. Так что на Ленина смотрели как на «плохого мальчика Вовочку». Ну, в конце-то концов, шумит себе — и ладно. Всё развлечение…

Но постепенно ситуация стала резко меняться. Ни Временное правительство, ни Советы не оправдывали ожиданий. Они и не могли б их оправдать — но кого это интересовало? Ряды большевиков стали стремительно расти.

«В феврале в Петрограде было около двух тысяч большевиков. К открытию Апрельской конференции[35]их число увеличилось до шестнадцати тысяч. К концу июня численность партии достигла тридцати двух тысяч человек. При этом две тысячи солдат Петроградского гарнизона вошли в состав "Военки", и четыре тысячи солдат стали членами клуба "Правды" — "непартийного" клуба для военнослужащих, организованного "Военкой"».

(А. Рабинович, американский историк)

Кстати, «Военка» — это очень интересная штука. Так называемая Военная организация РСДРП(б) возникла в марте с целью большевистской агитации в армии и на флоте, а в перспективе — создания боевых отрядов. Состоявшие в ней товарищи не особо разбирались в марксизме и вообще в какой-либо теории, зато отличались крайним радикализмом (я уже упоминал про солдатскую психологию). Они были готовы подняться в любой момент.

Надо сказать, что хоть большевики и являлись более дисциплинированной командой, чем их конкуренты, но все-таки они не были эдакой воинской частью, где командир приказал — а остальные берут под козырек и бегут исполнять. Споры там кипели нешуточные, и нередко Ленин оказывался в меньшинстве. Другое дело — он умел добиваться своего. Но тем не менее среди большевиков имелись как достаточно умеренные товарищи, трудно отличимые от меньшевиков, так и полные отморозки, которые вполне подходили под определение «ультралевые». То есть те, кто заявлял: «Хватит болтать, надо брать винтовки и прямо сейчас поднимать восстание». И такое мнение имело под собой некоторую почву. С одной стороны, подобные вещи говорили и рабочие на заводах, и особенно — матросы в Кронштадте. Не все, конечно, но каждый слышит то, что он хочет слышать. С другой стороны — об этом же кричали многочисленные анархисты. Вот и рождалось опасение: уведут ведь у нас «черные» народ из-под носа!

Стоит отметить, что люди «не левых» взглядов никакой разницы между большевиками и анархистами не видели. Уже к середине 1917 года понятие «большевик» стало трактоваться очень расширительно. К примеру, на фронте офицеры называли «большевиками» всех, кто высказывался за немедленное окончание войны. Хотя многие из этих солдат понятия не имели, кто такой Ленин.

Революционные матросы — один из символов той эпохи. Неважно, в каком качестве — будь то «героические солдаты революции» или «пьяная матросня» (кстати, одно другому не противоречит). Одно неизменно: матросы воевали за красных, воевали за анархистов, но никогда — за белых[36].