У всех на виду - София Сильчева

они в отличии от наяд не способны выходить на сушу. Когда же одна из них влюбилась в юношу, который пришёл с суши, всем стало ясно, что их отношения долго не продлятся. Молодой владыка ходил за помощью к ведьмам и некоторое время мог дышать под водой и быть рядом со своей возлюбленной. Время шло, роман затянулся дольше, чем все предполагали и вот однажды у пары родилась дочь. Девочка унаследовала рыбьи глаза матери, её способность говорить с рыбами, а так же отцовскую красоту, кроме этого она чувствовала себя дома, как на суше, так и в воде. Когда девочке было пять, её матери пришлось покинуть озеро (океаниды морские нимфы и потому долгое пребывание в пресной воде убивает их), и тогда отец забрал её к себе. Маленькая Оморхат была другой и потому плохо прижилась среди людей. Она могла часами бродить одна по лесу, где восхищалась любому проявлению волшебства, но всё же она любила больше волшебное озеро, куда убегала поболтать с рыбами, которые в отличии от людей не смотрели на неё косо, когда она проходила мимо. Отец девочки чем-то на солил одной ведьме и та в ответ прокляла его дочь. «Оморхат никогда больше не сможет притронуться к воде, которая будет для неё хуже огня» так сказала ведьма. Девочка долго горевала о том, что больше не сможет ходить к озеру, но это был не конец. Ведьма настроила жителей королевства против Оморхат, так что на суше ей больше не оказалось места, где спрятаться. Тогда её отец пошёл к другой ведьме и та нашла выход: она заколдовала подводную пещеру, так чтобы туда не попадала вода, и наложила чары, которые скрывали эту пещеру от посторонних глаз. Оморхат верила, что её отец найдёт другой выход и освободит её из темницы, но тот пал в сражении и так не пришёл за ней. Легенды гласят, что Оморхат до сих пор заперта в той пещере, «куда зачарованна тропа и солнце не касается земли».

Я слушала Ньюта с упоением. Раньше он вообще избегал разговоров со мной, а теперь ему было некуда деваться. Я удивлялась тому, сколько он знает и как красиво говорит. Когда говорил Горацио, то было совсем не то, что Ньют. Эйч любил роскошь, баллы, он мог много о них рассказать, но мои неожиданные вопросы порой ставили его в тупик. Даже наши с ним вылазки в лез кончались частенько проблемами из-за того, что он что-то не учёл.

— Мэл, что-то случилось? — спросил Ньют и тоже остановился. На меня снова нахлынуло это странное чувство, и я резко остановилась.

Мы стояли на большой площади, где в центре стоял памятник каким-то наядам, а за ним полу месяцем возвышалось трёхэтажное из тёмного камня задние, в котором казалось давно уже никто не жил. Его обвили тёмные паутинистые водоросли, в окнах не было рам, а входная дверь была настежь открыта, будто зазывая в свои глубины незадачливых путников.

— Кажется, жемчужина там. — Не уверенно ответила я на его вопрос. Мои спутники критически обвели здание взглядом.

— Глазея, мы жемчужину точно не добудем, так что нам прядётся зайти и поискать её. — Со вздохом сказал Ньют и, чтобы придать нам с Буллом уверенности, первым переступил порог дома. Доски под его ногами зловеще заскрипели, совсем не придавая нам уверенности, но отпускать его одного было нельзя, и мы последовали следом. — Держимся в месте, хорошо. — Сказал принц, и мы с радостью с ним согласились.

Дом изнутри походил на позабытое местообитание аристократа, где-то средних веков, и тогда же покинутое. На стенах коридоров висели портреты в огромных рамах, по полу стелились выцветшие ковры, а под потолком и кое-где на стенах висели подсвечники с огарками свечей. Доски под толстыми коврами время от времени давали о себе знать, когда в грабовой тишине начинали скрипеть в разнообразных тональностях.

Как мы оказались в помещении, Ньют пропустил меня вперёд показывать дорогу, но я вдруг остановилась на развилке: коридор делился на двое и уходил в противоположные стороны. Я стояла уже минут пять, а коридоры казались мне абсолютно равнозначными. Меня тянуло абсолютно одинаково как вправо так и влево.

— Мэл, куда дальше? — спросил Ньют, а я прикусила губу и снова покрутила головой.

— Понятия не имею. У меня вообще такое чувство будто жемчужина в двух местах одновременно, но такого же просто не может быть. — Честно призналась я.

— Давайте проверим нет ли её с права, а если не найдём, то проверим с лева, потому что я до сих пор против того, чтобы разделиться. — Сказал после не долгих раздумий Ньют и сделал шаг влево. Из неоткуда вдруг подул ветер, который поднял в воздух озёрный песок, что забился в каждую щель здания. Я закрыла лицо руками от налетевшего облака, а через минуту всё стихло.

— Ньют, что это было? — спросила я и обернулась к нему. Моё сердце тут же сжалось в груди, ни Ньюта, ни Булла не было. Я стояла по среди коридора совсем одна. «И как тут работать в команде, если она всё время куда-нибудь да пропадает», — возмущённо подумала я и свернула налево.

Тёмный коридор вывел меня в огромную столовую, где по обеим сторонам стояли в ряд старые длинные столы, на которых по прежнему стояла посуда. С лева почти во всю стену было окно без рамы, которое поросло блёклыми кораллами. Вся эта комната походила на обиталище вампира, от этого мне стало не по себе, и я ускорила шаг. Следующая комната, в которой я очутилась, походила на больше на складское помещение, чем на гостиную, которой когда-то была. Разнообразная мебель: стулья, в том числе сломанные, диваны, столешницы, шкафы, комоды, и много что ещё было навалено, как попало, будто его сюда запихали в спешке. На полу валялись книги, подсвечники, разбитая посуда и множество других вещей, которые выпали из шкафов. Я, осторожно переставляя, ноги обошла помещение, но это оказался тупик. Когда мне стало понятно, что ничего интересного здесь нет, я развернулась и пошла обратно к выходу из комнаты, но вдруг краем глаза заметила что-то в одном из шкафов. Я подошла по ближе и застыла, где стояла.

За стеклом на витрине лежала синяя жемчужина. Я огляделась по сторонам, но никого не было. Я прикусила губу, но эта жемчужина была нам нужна, и я медленно дотянулась до ручки, после чего потянула её на себя. Дверь со скрипом отворилась. Я бросила затравленный взгляд вора-новичка по комнате и, снова никого