Дракон - Александр Сапегин

Мимо клетки проскакала тройка охранников на верховых ящерах. «Хасс», как говорит Гынуг, интересные ящерки. Издали хасса можно спутать с лошадью, если остричь ей гриву и хвост, но вот вблизи… Мощные высокие лапы с убирающимися когтями, крепкая, плотно посаженная чешуя, клиновидная голова на длинной шее и зубастая пасть. На груди у хассов чешуя отсутствовала, вместо нее были широкие костные пластины, свободно накладывающиеся друг на друга и не мешающие при движении, такие же пластины были на спинах животных, проглядывая из-под седел всадников.

Последний охранник стукнул по клети древком копья и захохотал, увидев, как отшатнулась Гынуг Андрей плюнул вслед, как ни странно – попал. Плевок размазался по подвешенному за спиной весельчака круглому щиту с выступающим умбоном и ромбическими металлическими набойками. Соседка по клетке одобрительно постучала ладонью по полу. Самураи хреновы.

Одеты охранники были в подобие японского средневекового доспеха из толстой выдубленной кожи. «О-ерой!» – вспомнил Андрей название, почерпнутое из книги, что читали они с Мослом и Винтом у Сергеича в прошлой жизни. «В прошлой жизни», фраза заставила замереть на минуту и оглядеться вокруг. Именно так, даже если неведомые силы перенесут его в эту минуту домой, то «та» жизнь так и останется «прошлой». Прежний он умер, уступив свое место другому существу – с диким зверем внутри, готовому убивать людей за свою жизнь и свободу, без всяких рефлексий и переживаний. Почему произошла такая резкая переоценка ценностей, Андрей не задумывался – некогда было, если бы он не счел за труд и подумал, то его наверняка ужаснула бы эта перемена, но гибкая психика подростка и здесь изогнулась дугой и обошла стороной скользкий вопрос «общечеловеческих» ценностей. Нет, он не совсем съехал с катушек, чтобы убивать всех вокруг, но по крайней мере готов и хочет убивать караванщиков. При воспоминании, как вчера эти сволочи забили насмерть плетьми серокожего раба, у Андрея сжимались кулаки и в груди клокотал звериный рык. Как быстро его переделал новый мир, сломав одни психологические настройки и вместо них установив другие…

Выкинув из головы все размышления о своем светлом прошлом и жестоком настоящем, Андрей уставился на конструкцию доспеха. Она была довольно оригинальной. Живот закрывали четыре горизонтальных ряда пластин, начинавшихся от правого бока и идущих по передней поверхности туловища налево, пластины огибали левый бок и по спине возвращались обратно, не соединяясь между собой. Связывала их друг с другом узкая пластина, пристегнутая к переднему и заднему краям с помощью застежек, представляющих собой сдвоенные шелковые шнуры, одна пара которых имела на конце петлю, а другая – костяную пуговицу овальной формы.

Грудь и верхнюю часть спины охранников прикрывали три ряда горизонтальных пластин, дополнительно верхнюю часть груди защищала металлическая пластина с полукруглым вырезом по центру. Полукруглый вырез позволял свободно двигать шеей. Сзади была такая же пластина. Места прикрепления застежек, уязвимые для врага, были закрыты двумя подвижными металлическими пластинками.

Куски кожи были прокрашены рисунком из красных ромбов. Характерный вид доспеху придавали широкие наплечники и набедренники. Благодаря этому они защищали бедра охранников, сидевших на хассах. Набедренники, закрепленные шнурами, переплетающими все доспехи, прикрывали обе луки седла. Крепление широких наплечников, несмотря на их громоздкий внешний вид, позволяло свободно стрелять из лука, что было совсем немаловажно при передвижении по лесу и при возможном нападении разбойников. Когда охранник поднимал вверх руку с луком, наплечник «съезжал» за спину, не мешая движениям, стоило опустить лук и взяться за поводья, возвращался на место, прикрывая руки до локтя.

Более подробно осмотреть доспех не получалось – охрана не стояла на месте, постоянно курсируя вдоль каравана, но сходство с японским было поразительным. Отличался доспех только конструкцией шлема и кольчужной защитой шеи с бармицей от подбородка до центра металлической пластины на груди. Попахивало от охранничков тем еще амбре, жара стояла не шуточная, и потели они по полной программе, да доспех кожаный… Командовал охраной каравана высокий широкоплечий человек с гривой черных волос. Гынуг со страхом косилась на него и называла «давуром». «Давур» и «давур», название Андрею ничего не говорило, нормальный мужик – резкий только.

Второй день он, с помощью Гынуг, учил язык «Рылдан» или рылданцев, до множественных понятий, чисел и значений они еще не дошли, тут с простыми словами бы как-нибудь разобраться. Пока он допер, что «рылдан» – это самоназвание серокожих пленников, старуха чуть на слюну не изошла, ругаясь на своем ыркающе-каркающем наречии. Люди назывались «рылдор», и только черноволосый мужик оставался «давуром», хотя разницы с «рылдор» Андрей не видел, пытаясь доказать это наставнице. В ответ та начинала плеваться и жестами указывать на тупизм ученика, не способного разобраться в тонких материях. Сам он определил старуху с ее посаженными за решетку соплеменниками к оркам, понадеявшись, что не сильно погрешил против истины. Серого оттенка кожа, сильно выступающие верхние и нижние клыки, заостренные уши – вот неполный перечень физиологических отличий рылданцев от людей. Тютелька в тютельку попадают под классическое описание орков из различных фэнтэзюшек.

– А’Рэй, – прокаркала сзади старуха, Андрей обернулся. Гынуг жестами показала, что смотреть на охрану не надо – не любят они этого, Андрей сплюнул. Не любят, их проблема, лично ему до лампочки их нелюбовь. – А’Рэй, – опять просительно протянула орчанка.

– Ладно-ладно, фиг с тобой! Отвернулся, видишь?

«А’Рэй. Исковеркала имя, зубастая», – раздраженно подумал он, отворачиваясь от охраны, Гынуг ободряюще улыбнулась, обнажив немаленькие клыки.

– Сколько тебе можно повторять, что меня зовут Андрей! Андрей, усекла? – он придвинулся к прутьям, разделяющим клетку на две половины, тут телега влетела колесом в очередную выбоину, и Андрей ударился лицом об решетку, громко клацнув челюстями.

Гынуг отрицательно покачала из стороны в сторону головой, выхватила откуда-то из-под обрезков шкур кусок мела и за несколько секунд, выверенными движениями, нарисовала на полу клетки волка. Рисовала орчанка здорово, волк получился классный – оскаленная пасть, прижатые к голове уши, вставшая дыбом на загривке шерсть.

– Рэй – сказала она и показала на волка. Понятно, запомним «Рэй» – волк. – А-а! – палец старухи ткнулся в мелок, видя непонимание в глазах собеседника, она схватила кусок кожи с остатками белой шерсти и ткнула в него: – А!

– Понял, «А» означает белый! – чтобы утвердиться в своей догадке, Андрей показал пальцем на белое облако: – А? – Гынуг радостно кивнула и указала пальцем на изображение волка, а потом на него. – «Белый волк», значит? Хрен с вами, пусть буду волком, главное не вонючим хорьком.

На этом содержательная беседа на время затихла, Андрей обдумывал, как ему задать мучающий его второй день вопрос. Он попросил у орчанки мел и схематически нарисовал на полу своей половины клетки пленников за решеткой, потом постучал себя по груди, ткнул пальцем в Гынуг, указал на остальных орков и в конце демонстративно пожал плечами – не понимаю, мол! Глаза старухи сузились до тонких щелочек, она долго смотрела на него, словно размышляя, сказать или нет, потом забрала мел и изобразила несколько всадников с луками и копьями, следом дорисовала убегающих от них людей.