Целуй и танцуй. В поисках любви в Буэнос-Айресе - Марина Палмер

Переходя из одного исцеляющего объятия в другое, я мысленно твердила себе:

1. Думай о танго.

2. Забудь о сексе (его переоценивают еще больше, чем разговоры о нем, и абсолютно зря).

8 декабря 1998 года

Мой шеф ну просто обожает в начале дня устраивать игры с телефоном! Сегодня, к примеру, он поставил передо мной задачу: составить лист двадцатки лучших мультфильмов на детском канале. Как только он повесил трубку, я позвонила ассистентке, которая в свою очередь позвонила в отдел средств рекламы. Через час они перезвонили мне, я перезвонила боссу, он передал информацию боссу моего клиента (бог знает насколько исказив первоначальную информацию), а тот довел ее до сведения моего клиента; последний запросил у меня очередной бесполезный фрагмент очередной бесполезной головоломки, и так далее. Думаю, мы просто убивали время.

В одиннадцать настал час переключиться на игру «Музыкальные стулья». Правила следующие: вы обходите один конференц-зал за другим, пока не смолкнет музыка. Музыка играет беспрерывно, так что сегодня мы битых три часа обсуждали преимущества Человека-Паука перед Черепашками Ниндзя. Дело в том, что мой клиент решил запустить производство макарон в виде мультяшных героев. Уловка, достойная лавров Макиавелли: клиент хочет заставить безвинных мамаш и их чад поглощать его гнусный продукт. Клянусь, минут сорок мы всерьез дебатировали на тему о том, что круче: паутина или разноцветные космические костюмы. Уровень децибел взлетел до небес. Присутствующие разделились на два лагеря. В первом сосредоточились приверженцы Ниндзя, на текущий момент занимающих первое место в иерархии персонажей мультфильмов. (Это должно сработать.) В другом лагере полагали (не менее твердо), что идеальный ход — Человек-Паук: «это классика, которая никогда не выйдет из моды». Меня тоже заставили высказаться. Быстро произнеся про себя считалочку, я остановила выбор на Человеке-Пауке. Свое мнение я подкрепила столь убедительными доводами, что даже босс, который теперь даже и не старался скрыть свою неприязнь ко мне, выглядел весьма довольным. Дебаты еще продолжались, и обсуждение было еще в разгаре, когда наступило время идти на следующую встречу. Было решено перенести ее на завтра; сегодня же продолжалось обсуждение макарон.

И почему нельзя исключить меня из числа участников этих дурацких сборищ? Сколько можно терпеть то, что мне постоянно мешают играть в мою любимую компьютерную игру — раскладывание пасьянса?

31 декабря 1998 года

Я лежала на кушетке в кабинете психоаналитика, и мои жалобы на судьбу состояли в чем и обычно: 1) у меня нет бой-френда, потому что он бросил меня (ладно, если рассматривать ситуацию объективно, бросила его именно я — однако в тот момент я была не в настроении смотреть на ситуацию объективно); 2) я терпеть не могу свою работу. И все же, несмотря на пыл, с которым я стенала и кляла судьбу, сеанс меня разочаровывал.

Учитывая, насколько символичен сегодняшний день — канун Нового года и все такое, — я надеялась быть озаренной фейерверком мудрых мыслей на фронте психоанализа. Но оказалось, ничего подобного мне не светит. Бет, мой психоаналитик, сегодня была явно не на высоте. Или ее покинуло вдохновение. Создавалось впечатление, что она где-то витает. Надоел ли ей поток моих сбивчивых мыслей или же ей не давали сосредоточиться мечты о предстоящих празднествах, но она явно была где-то далеко. Возможно, ее мысли были заняты шампанским. Между прочим, она наверняка приобрела его на деньги из той суммы, что я заплатила ей за месяц сеансов. Возможно, ее заботило, принесут ли ей его охлажденным или же придется класть бутылку в холодильник за десять минут до прихода гостей, прежде чем открыть ее к столу.

Я прервала ее внутренний монолог паузой, более длительной, нежели обычно. Однако мое молчание было замечено лишь через несколько минут. Бет, очнувшись, изобразила заинтересованность, но я поняла: мой психоаналитик отчаянно подыскивает вопрос, чтобы задать его мне. Любой, какой придет в голову.

— Чем бы вы занимались, если бы вам не приходилось беспокоиться о деньгах? — придумала она наконец. (Мои жалобы последние пять минут относились к тому аспекту моего существования, который носил название «дурацкая работа», после углубленного анализа довольно важной части моей жизни, именуемой «дурацкая любовь», — ей я уделила сорок пять минут сеанса.)

О Господи, что за бред! Неужели, это все, о чем она может спросить меня? Могла бы поднапрячься и чуть посильнее! Я уже приготовилась скорчить недовольную гримасу…

…как вдруг на меня снизошло озарение. Будто с потолка, который я разглядывала, на меня упала тонна кирпичей и я, лежа на софе, оказалась погребена под обломками. Или меня ударило молнией. Но прежде чем я впала в кому, с моих губ сорвалось это слово:

— Танго! — Поверьте, не я его выбрала. Оно ударило в меня!

И в тот самый момент словно подъемный кран выдернул меня из обломков печали. Приподнял высоко в воздух, и я больше не чувствовала себя погребенной заживо. О счастье!

Все предельно ясно, необычайно просто. Я брошу работу, уеду в Буэнос-Айрес и найду себе там партнера… Того, кто захочет танцевать со мной, а не с Гигантским Богомолом.

В восторге от своего открытия я сказала Бет, что она заслуживает последней капли из всех бутылок шампанского, какие только есть на свете. Боюсь, она не поняла, чем вызвана моя столь бурная радость и о чем я вообще говорю. Но это совсем не важно…

24 января 1999 года

Наконец-то я разбила оковы рекламного бизнеса. Не могу поверить, что в конце концов набралась смелости и совершила этот поступок. Сколько же времени зря потеряно, бубнила я себе. Теперь-то я понимаю — было безумием не поступить так раньше. Я испытывала необычайное воодушевление и чувствовала себя абсолютно счастливой!

Я позвонила родителям в Лондон, чтобы поделиться с ними чудесными новостями. Сначала маме. Когда я радостно объявила, что ушла с работы, ответного восторга я не услышала. Вообще-то, если сказать точнее, мне показалось, что она ошарашена, особенно когда я объяснила, в чем заключается моя цель.

— Танго?! Ты шутишь.

— Напротив, мама. Я еще никогда не говорила столь серьезно.

— Не может быть! Да кто сейчас танцует танго? Во всяком случае, профессионально. Никогда не слышала подобной глупости. Пусть танцы будут твоим хобби, если хочешь. Ноты ведь не думаешь стать одной из тех девиц, что работают по ночам, а в течение дня отсыпаются? Не может быть, чтобы ты желала такой доли! И вот на это потратить жизнь? Я уж не говорю, каким станет цвет твоего лица…

— Да, знаю. Но…

— Дорогая, ты выбрала не ту профессию! В ней вращаются не те люди. В глубине души ты и сама это знаешь, ты же говорила мне…

— Верно, знаю. Но теперь я решила, что танго для меня важно. Намного важнее постоянного беспокойства, как держать нож и вилку.

— Ты ведешь себя просто нелепо. И умение пользоваться приборами тут ни при чем (глубокий вздох разочарования). Надо было послать тебя в английскую школу. Да, мне следовало забрать тебя из французского лицея. Тогда бы ты выросла нормальной. Ну почему ты не можешь брать пример с детей моих знакомых? И что только они подумают, когда я скажу им: «Моя дочь уехала, чтобы танцевать танго».