Сигареты и пиво - Чарли Уильямс

— Подвинься, — говорит он, отодвигает меня плечом и встает к автомату. Нажимает на кнопки, как пилот самолета, и крутит барабаны, пока на экране не появляются три значка доллара. Машина выдает звук фанфар и выплевывает монеты. — Неплохо, — говорит юнец, опускаясь на колени, чтобы собрать деньги. — Я возьму только свою долю.

Решив воспользоваться его хороший настроением, я невзначай спрашиваю, где можно купить конфет.

Он замолкает и смотрит на меня, на мальчишеском лице я вижу глаза разочаровавшегося старика. Потом поспешно уходит.

Я подбираю оставшиеся монеты и иду дальше. Ряды автоматов образуют три звенящих, светящихся прохода. Я иду по центральному проходу к крайнему автомату, там стоят два подростка, полностью поглощенные игрой. Я кидаю несколько монеток в соседний автомат. И почти в тот же миг получаю удар по затылку и падаю на пол. Надо мной склоняются четыре недружелюбных молодых лица.

— Двай, — говорит один.

Я прошу его выразиться яснее.

Он пинает меня по ребрам. Маленькие костлявые руки лезут в мои карманы и избавляют меня от мелочи. Я чувствую, как один из них тянется к моему бумажнику.

— Эй! — грубый женский голос — крупной женщины из будки. — Отвалили от него. Быстро. И дайте ему встать. А ты — уебывай отсюда.

Я встаю на ноги и отхожу от этих агрессивных подростков. Криминальному репортеру гордость не к лицу. Я благодарно киваю полной даме.

— Ты че, плохо слышишь? — кричит она. — Уебывай. Я бормочу извинения и ретируюсь.

На улице свежий воздух и светит солнце. Люди идут по своим делам. Лают собаки. Веселятся и шумят дети. Но враждебность зала игровых автоматов пристала ко мне, как сажа к дымоходу. Я быстро иду по Фротфилд-Вэй.

Дойдя до середины Хай-стрит, я начинаю снова ощущать запах джунглей и думаю о том, чтобы почистить свое пальто.

— Эй, братан, — звучит голос откуда-то сбоку. Это парень, который выиграл мне Джек-пот. Он оглядывает улицу и роняет передо мной скомканную бумажку.

Я поднимаю клочок и разглаживаю. “ХОЧЕШЬ КАИ-ФАНУТЬ — ПОГОВОРИ С КА-МЭНОМ. “ХОППЕРЗ”.

— “Хопперз”, — повторяю я. Но мальчик уже исчез.

Вместо того, чтобы заглянуть в “Би Хайв”, я отвернулся и прошел мимо. Я ж умный чувак. Нет смысла нарываться на драку прям тут. Тем более, я иду за зарплатой. Конечно, мне бы хотелось разобраться с Франкенштейном здесь и сейчас, но время совсем неподходящее.

— Эй, — орет он.

Как я уже сказал, время было неподходящее. Я ломанулся как какой-нибудь бегун. Это было не то, чтобы правильно, но если бы я остановился, я бы выглядел полным придурком. Я слышал, как он бежит за мной. Звук был такой, будто от его шагов трескается асфальт. Он меня догонял.

Я припустил быстрее и начал насвистывать, типа я глухой и не слышу его ни хуя. Свистеть на такой скорости было напряжно. Я могу быстро пробежать ярдов сорок, но после этого все, сдыхаю. Я услышал его кряхтение у себя за спиной и понял, что у него дела обстоят так же. Я наклонил голову и ломанулся вперед со всей дури. Не то, чтобы я боялся Франкештейна, ниче такого. Просто разборки мне ни к чему. В конце улицы я свернул за угол и прошел несколько ярдов. У меня уже ноги подкашивались, так что двигался я чисто по инерции. Я заметил впереди переулок. Я почти разваливался на куски, когда туда добрался. А потом меня накрыло.

Я рухнул, больно долбанувшись об землю. Легкие работали с таким напрягом, что, казалось, сейчас взломают ребра и вылезут наружу. Нужно было двигать дальше. Если он все еще бежит за мной, может появиться в любую секунду. Я поднялся, вцепившись в старую проволочную ограду и высунул голову за угол. Франкенштейна не было.

Я согнулся пополам и блеванул.

Забавная штука — жизнь. Я не говорю, что я, типа, философ и все такое. Я правда думаю, что она забавная. Уржаться, бля.

Вот ты, типа на вершине мира. Все тебя считают самым крутым чуваком в городе. Ты можешь забивать на свою бабу неделями, а она все равно будет за тобой бегать. У тебя столько пива и сигарет, что ты ваще не знаешь, что с ними делать. И до кучи у тебя полторы сотни на кармане.

А потом?

Потом ты сидишь за деревом в каком-то переулке в Норберт-Грин, блюешь себе на ботинки и боишься выйти. У тебя раскурочена морда и нет двух зубов — и все из-за какого-то уебана-переростка. Плюс половина города видела, как тебе навешали пиздюлей. Твоя баба больше не желает с тобой общаться, а ты не хочешь ее видеть, потому что она теперь страшна как смертный грех. У тебя нет ни пива, ни сигарет. Ни одной поганой сигареты в кармане не завалялось, а ты пиздец как хочешь курить. И бабок тоже нет.

И какого хуя? Какого хуя твои дела пришли в такое поганое состояние?

Из-за этого пидора Ника Как-его-там, вот какого.

Но все-таки жизнь — не совсем дерьмо. У меня по-прежнему была работа, так ведь? И золотая инжекторная “Капри” 2,8 с виниловой крышей припаркована в квартале отсюда. Нужно только до нее добраться.

Я сидел и думал об этом почти целый час. Было уже пять часов, и начинало хотеться жрать. Если я тут еще задержусь, аж в Макфилде будет слышно, как у меня урчит в кишках. Я встал.

Я немного потоптался, ноги болели. Колени затекли, пиздец. Раньше я этого не замечал, но чувствовать-то чувствовал. Минут через десять все пришло в норму, и я тихо-мирно пошел по переулку, хотел выйти на “Би-Хайв” с другой стороны, чтобы не проходить еще раз мимо того места. Вокруг никого не было. В Норберт-Грин всегда так. Все торчат по домам, пока не припрет куда-то идти. Я прохилял до конца переулка и свернул налево.

Моя тачка стояла от меня ярдах в пятидесяти, и это порадовало меня до глубины души. Если в этом мире и можно на что рассчитывать, так это на свою тачку. Она всегда с тобой и для тебя, типа того. Может, не всегда заводится, но рядом всегда.

Но я знал, что она заведется нормально, не подкачает. Только не сегодня. И двух недель не прошло, как я ее отогнал в сервис и поставил форсированный движок. Так что теперь она даже лучше, чем новая. Ну была, когда я ее оставил. Мне оставалось до нее ярдов тридцать, когда я заметил, что эти суки прокололи покрышки.

Я говорил, что у меня с деньгами был полный голяк. Оказалось, что это не совсем так. У меня было 15 пенсов. Хотя этого все равно не хватило бы на автобус до дома. Даже если бы в Норберт-Грин ходили автобусы. Я попер пешком.

Терпеть не могу ходить. Это ниже моего достоинства. Но в тот момент у меня не было особого выбора. Ни одного механика не заманишь в Норберт-Грин. Здесь работают только местные механики, а им я свою “Капри” не доверю. Плюс, у меня в шесть работа. В обычное время я бы пришел, когда мне вздумается, я ж менеджер, все такое. Но с новым боссом лучше делать все как надо. Пока что.

Но проходя мимо кладбища по Шейр-роуд, я вдруг подумал. Как, блядь, я собираюсь выполнить поручение Дага, если чувак, которого меня наняли уделать, теперь мой босс? Никак, такие вот дела. Даже если бы я сам этого хотел. Даже если этот Ник Как-его-там окажется занозой в жопе, а я знал, что окажется. Надо что-то придумать. Без сигарет и пива я никак не могу.