Дикий барин в домашних условиях - Джон Шемякин

Сегодня вот вместо яростного метания под мой непрекращающийся мат и выстрелы наблюдал внизу какие-то струящиеся письмена из людей, этакую арабскую вязь местной социологии. Вот так.

Кстати, в психоневрологическом диспансере на улице им. XXII Партийного съезда все забито какими-то крошечными детьми. Бродил в них по колено от кабинета к кабинету.

А страшно было! Целая дуроводческая клиника, набитая детьми.

Уж не знаю, что и подумать.

Вчера познакомился с ещё одним обычаем деревни, в которой ночую.

Я не поверил сначала и потребовал демонстрации обычая. После демонстрации отбежал прочь с криком, раздирающим душу. Не пришёл в себя окончательно по сю пору.

Свинье в задницу палец засовывают. Не для получения преступного наслаждения, как подумали, замерев, многие. А для определения мясистости.

Свиньи хитры. Но и палец свиновода обладает кое-какими познаниями.

Вечером размышлял по предложенному самой жизнью поводу. То есть палец в задницу тебе суют часто не потому, что умелые и ловкие пидоры договорились тебя осчастливить. А просто они не только пидоры, но рачительные, вдумчивые хозяева. Строят на тебя планы. У тебя в жопе их палец, но это ещё не всё! Это только, вообрази себе, дружок, начало! Тебя только исследуют на предмет дальнейшего использования! А не просто так развлекаются. Ты только в начале пути, малыш, утри слёзы.

Невольно перестанешь моргать глазами в своём свинарнике, невольно начнешь смотреть на лампочку остановившимся взглядом, водя пятачком в немом крике: «Нет, не надо!»

Пост оплачен ассоциацией «Хамон».

В парилке (ну, как парилке – в турецком туберкулёзе хамама) разглядывал доступные к рассмотрению собственные татуировки.

Что сказать? Жил со смыслом, себя не щадя. И дело ведь не в броскости и красоте изображения. Чтобы всколыхнуть маслянистый океан моих воспоминаний, красивые таитянские узоры ни к чему. Мистика пентаграмм без надобности. Не такой я человек.

Вот скромная татуировка на русском языке «Джон + Лара» на левом плече. Год создания помню – 1994-й. И место набивки помню.

Не помню, кто такая Лара.

И в 1994 году не помнил, и сейчас не помню. Времена такие были. Атмосфера общественная была вот такая. Вытаскивают тебя из багажника, глядишь, а через два часа ты уже, рыча, смотришь на подписи под документом, по которому всё теперь твоё.

Вспоминаю, как жилось без диктатуры жуликов и воров, и тоска по ушедшему щемит грудь. Но кто такая Лара, вспомнить не могу всё равно.

А Федюнин всё помнит, хотя по количеству полученных ударов в голову обязан откликаться дружелюбным мычанием только на свет фонарика в руке доктора. Жизнь – она такая, несправедливая, что ли.

Как говаривал мой папа, счастье (в смысле «фортуна») – это девушка, которая любит «порше». Сначала она любит «порше». Любит его до тех пор, пока не увидит водителя этого «порше». Потом она уже любит водителя «порше». Пока не увидит хозяина «порше».

Я проверял – с «запорожцем» номер этот не прокатывает почему-то. А у Федюнина и с «запорожцем» всё отлично получается.

Загадка бытия.

Я же тем временем продолжаю опрятное изнасилование своего организма. Мои взаимоотношения с ним можно проиллюстрировать бытовой зарисовкой.

Однажды Федюнин на заре своего страусоводческого безумия зазвал меня к себе на деревню. Приезжаю. Гляжу, Федюнина прижали к забору и замешивают активно местные красавцы. Вылетаю из авто и сурово начинаю плакать, называя Федюнина папой. Ору-убиваюсь.

Местные красавцы поговорили и со мной тоже. Полдевятого утра. Лето. Красота кругом неописуемая. Когда после разговора с нами местные разошлись, я красиво попытался встать на карачки. Или для буквалистов уточню – подняться на карачки. Сосредоточился на этом: надо, Джон Александрович, вставать! Надо!

Тут ко мне подползает страусовод Федюнин. Он от разговоров с деревенскими тоже устал, но не так, как я, конечно.

И говорит мне Кеша:

– Джон, тут такое… деревня расколота! Много дикости ещё… украли Мотю, – это племенной у него был страус, царствие ему небесное. – Одни деревенские меня ненавидят, другие относятся ко мне нормально… не очень мне просто, пойми, но надо жить…

Я ему уже с карачек отвечаю, немного тряся головой:

– Кеша! Я уверен, что сейчас с нами были как раз те, кто относится к тебе нормально… симпатизирует тебе… непросто тебе, козлу вонючему… с трёх лет смотрю в твои зенки, всё никак плюнуть в них не соберусь… уродец ты!

Побрели в страусиный рай. Кеша хромал и шатался, а я изящно рысил на карачках, оглядываясь на красоты и сплёвывая налипшее.

Вот и с организмом моим такая же история. Часть организма меня ненавидит, зато вторая относится ко мне нормально.

Мне часто говорят: «Прислушайся к организму! Не доводи до греха!» Так вот, чтобы довести мой организм до греха, многого, поверьте, не нужно. В ряде случаев достаточно развязать галстук.

– Давай пожрём торта! – говорит мне развязно организм. – Ну, давай, давай, не томи… давай, а?! Торта! А?! Давай! Хоть бы и шоколадного, что ли… Торта!

– Не… – вяло упираюсь я ладошками. – Не, боязно мне, робею я с тобой торт… как в прошлый раз всё будет… сначала торт, а потом… не…

– Ты никому не нужен! – говорит мне организм. – Чё ты здесь устраиваешь?.. ломаешься… через пять лет – всё! Я тебе гарантирую – всё! Я вообще от тебя уеду, понял? Намёк, говорю, уловил?! Давай торта! Пять лет, и всё, чудила!

– Никуда ты не уедешь, – вру я. – Мы собой ещё о-го-го! Жалко, что я не вижу на один глаз, спасибо тебе, кстати, и хвораю всей верхней половиной тела, а так ещё потопчемся, правда ведь?

– Идиот, – говорит организм, – господи, кому я достался! Живут же другие организмы, всё у них есть: кофеин у них, сахара всяческие, углеводы вкуснейшие, грибы, жмых, каждый день колбаса, полезный алкоголь! Ты в курсе, что алкоголь полезен, кстати? Тебе врут, а ты и веришь. Ты ко мне прислушайся! Я тебя не обману! Не подведу!..

Месяц без сигарет, трубок, курительного, жевательного и нюхательного табаку полностью обессмысливает для меня историю Древнего Египта. Пол-нос-тью.

А ещё я указывал, что из меня получится обалденный Леонид Ильич Брежнев.

Вчера за скромным ужином подвергся искусу. Есть такой тип блаженной активистки, которая постоянно что-то защищает или постоянно что-то осуждает. Я сам не лучше. Но я из-за болезней нервов и врождённой злобы. А она-то в честь чего?

Горячность таких людей поражает. А цели, которые они отстаивают, настолько прекрасны, что затеняют основное (не вполне пока осознанное) стремление активистки: дать в произвольном порядке всем без исключения героям «Игры престолов».