Охотники на мамонтов - Джин Мари Ауэл

Однажды он послал Удальца галопом и, нагнувшись вперед, прижался к крепкой шее животного. Оказалось удивительно легко приучить жеребца носить седока на своей спине, хотя, конечно, как Эйла, так и Джондалар потратили некоторое время, чтобы подготовить его к этому различными способами. Гораздо труднее было заставить Удальца понять и послушно ехать в ту сторону, которую выбрал наездник.

Джондалар понимал, что Эйла управляет Уинни каким-то простым и естественным способом, ее указания были большей частью непроизвольными, почти интуитивными, а он загорелся идеей более осознанного воспитания жеребца. Его команды были более целенаправленными. Он учился, как надо сидеть на лошади, как распределить свой вес, учитывая мощную мускулатуру животного, чтобы седока не слишком трясло во время скачки. Он также обнаружил, что Удалец лучше слушается его, если он сжимает бедрами его бока или меняет положение своего тела.

Постепенно завоевывая доверие Удальца, он стал чувствовать себя значительно увереннее и начал чаще ездить на нем, что было своего рода необходимой практикой, но чем больше Джондалар общался с жеребцом, тем больше привязывался к нему. Он полюбил это животное с самого начала, но все же это была лошадь Эйлы. И он упорно твердил себе, что воспитывает Удальца для нее, хотя с трудом мог представить себе, что ему придется расстаться с ним.

Джондалар намеревался покинуть Львиную стоянку сразу же после Праздника Весны, однако он все еще был здесь, хотя сам толком не знал, почему задерживался. Конечно, он задумывался о причинах такой нерешительности: он обещал Эйле воспитать Удальца, да и опасно было пускаться в путь, пока погода еще не установилась, – однако он понимал, что все это лишь отговорки. Талут считал, что он остался, чтобы отправиться с ними на Летний сход, и Джондалар не пытался разуверить его, хотя сам старался убедить себя, что ему необходимо уехать до того, как мамутои покинут стоянку. Каждый вечер, перед тем как заснуть и особенно если Эйла уходила спать в очаг Лисицы, Джондалар говорил себе, что отправится завтра же, но каждое утро откладывал свой уход. Он запутался в собственных желаниях, однако когда он всерьез намеревался приступить к сборам, то всегда вспоминал Эйлу, недвижно лежащую на полу Мамонтового очага, и его решимость сразу же ослабевала.

Мамут в разговоре с ним на следующий день после этого праздника сказал, что воздействие магического корня оказалось слишком мощным и он не смог успешно завершить обряд. Шаман сказал, что этот корень очень опасен и он больше никогда не будет использовать его. Эйле он тоже не советовал пользоваться им и предупреждал ее, что если возникнет необходимость его принимать, то она должна иметь очень сильную защиту. Конечно, старик говорил немного туманно, но явно подразумевал, что именно Джондалару удалось спасти Эйлу и вызвать ее обратно из мира духов.

Слова шамана встревожили Джондалара, однако он также получил от них некоторое удовлетворение. «Если этот служитель очага Мамонта боялся за безопасность Эйлы, то почему он просил остаться именно меня? – размышлял Джондалар. – И почему Мамут говорит, что именно я вернул ее из мира духов? Она помолвлена с Ранеком, и, несомненно, темнокожий резчик испытывает к ней сильные чувства. Если Ранек живет с ними, то почему Мамут хочет, чтобы я тоже остался? Почему Ранек не мог вернуть ее? Этот старик, похоже, чего-то недоговаривает?» Как бы там ни было, Джондалар и подумать не мог о том, что его не окажется рядом, когда его помощь вновь понадобится ей, не мог позволить Эйле одной предстать перед лицом некоей ужасной опасности, однако ему также была невыносима мысль о том, что она живет с другим мужчиной. Он никак не мог окончательно решить, уйти ему или остаться.

* * *

– Волк! Отдай! – сердито и расстроенно кричала Руги. Она вместе с Ридагом играла в очаге Мамонта, куда их выпроводила Неззи, чтобы они не мешали ей собираться в дорогу. – Эйла! Волк стащил мою куклу и не хочет отдавать ее.

Эйла сидела в центре своей лежанки, окруженная аккуратными стопками вещей.

– Волк! Брось куклу! Иди ко мне! – приказала она и подозвала его жестом.

Волк бросил куклу, сделанную из обрезков кожи, и, поджав хвост, подбежал к Эйле.

– Залезай сюда, – сказала она, похлопав рукой по меховому покрывалу в изголовье лежанки, где он обычно спал. Волчонок запрыгнул на свое место. – Вот так, лежи тихо и не мешай больше Руги и Ридагу.

Он послушно лег и, положив морду на лапы, глядел на Эйлу грустными виноватыми глазами.

Эйла вновь посмотрела на разложенные вещи, решая, что взять с собой на Летний сход. Казалось, что в прошлом году ей слишком часто приходилось разбирать свои пожитки. На сей раз она собралась путешествовать, и ей необходимо было отобрать только то, что она сможет унести. Тули уже договорилась с Эйлой, что на волокушах лошади повезут подарки, – это поможет повысить статус как самой Эйлы, так и Львиной стоянки в целом. Молодая женщина взяла в руки кожу, которую этой зимой сама выкрасила в красный цвет, и развернула ее, раздумывая, понадобится ли она ей. Эйла никак не могла определить, что же ей сшить из этой красной кожи. Она до сих пор не знала, как лучше использовать ее, однако красный цвет считался в клане священным, и, кроме того, он просто нравился самой Эйле. Она вновь сложила кожу и добавила ее не к основной дорожной клади, а туда, где лежали немногие любимые вещицы, которые она тоже хотела взять с собой: фигурка лошади, вырезанная Ранеком, которую он подарил ей на праздник Удочерения, а также и новая фигурка Мут; красивый кремневый наконечник, сделанный Уимезом; несколько украшений, бус и ожерелий; праздничный наряд, что подарила ей Диги, белое платье, которое она сама сшила, и накидка Дарка.

Рассеянно перебирая ряд новых вещиц, она вдруг обнаружила, что размышляет о Ридаге. Сможет ли он когда-нибудь найти себе женщину, как Дарк? Вряд ли на Летнем сходе будут девушки, похожие на него. И вдруг она поняла, что вообще не уверена, сможет ли он дожить до зрелости. Как хорошо, что ее сын был сильным и здоровым и что он сможет основать свой очаг. Клан Бруда, должно быть, тоже сейчас уже готов отправиться на Сходбище, а возможно, они уже в пути. Ура, наверное, понимает, что вернется вместе с ними и станет в конце концов женщиной Дарка, и, скорее всего, ее ужасает мысль о том, что придется оставить свой клан.