Черные корабли - Джо Грэм

Пока шел совет, с передней палубы «Семи сестер» раздался крик:

— Земля!

На горизонте виднелось пятно — низкий полукруглый остров. Двое кормчих наперебой стали перечислять названия островов, словно соревнуясь друг с другом.

— Слишком далеко к северу, это не Лазба.

— И не Дана, нас не могло так снести к югу…

Анхис вцепился в плечо сына:

— Вот кара за то, что мы не совершили возлияние Афродите Кифере, когда закончился шторм! Это остров Мертвых!

— Не может быть, — возразил кто-то из кормчих.

— Остров Мертвых? — спросила я Нея.

Он кивнул.

— В дни юности моего прадеда здесь стоял остров — высокая гора над морем, видимая издалека. Изобильное место, где людям нечего было желать: зеленые пастбища, масличные сады, великолепные города. Легко обороняемая твердыня на перекрестке торговых путей, могущественное царство, крепкий союзник Крита. Не было морей, куда не заходили бы их корабли. Но люди чем-то прогневали богов. Гора прорвалась огнем, уничтожив все — рощи и пастбища, города и людей.

Он говорил тихо, глядя на что-то недоступное моему взгляду. Словно вспоминал виденное.

— Море поднялось огромными зелеными волнами и поглотило все побережье. В тот день погибла четверть критского населения и все корабли, что были в море. Уцелели лишь дворцы и города на возвышенностях. Когда море утихло, от острова остались два полукружия низкого берега, усыпанные телами вперемешку с поваленными деревьями.

— Значит, это здесь? Я слышала рассказы о затонувшем острове, но не знала, где он.

— Здесь, — ответил Ней. — Погибшая Фера, остров Мертвых.

— Эти земли прокляты, — не отставал Анхис. — Плывем отсюда скорее.

— Если это Фера, — заметил кормчий «Охотника», — то других островов поблизости нет, воду взять негде.

— Без воды нам нельзя, — отозвался кормчий «Облака».

— Всякому, кто ступит на землю острова Мертвых, грозит проклятие, — стоял на своем Анхис.

— Вода там есть? — спросила я.

— Неизвестно, — ответил Ксандр.

— Остров большой, вода наверняка найдется, — предположил кормчий «Охотника», Аминтер. — На тех пастбищах, что упоминал Ней, уж наверняка были родники.

Анхис поджал губы:

— Упоминал царевич Эней!

— Отец…

— Без воды нам не обойтись, — сказал кормчий «Облака». — Надо бы сойти на берег и поискать.

Я взглянула на Ксандра — вот уж кому точно не хотелось идти.

— Всякий, чья нога коснется острова Мертвых, переступает порог Царства Смерти, — настаивал Анхис.

— Этим нельзя пренебрегать, — согласился кормчий «Жемчужины», Марей. — Гнев богов — совсем не то же, что морские опасности.

Ксандр кивнул.

— На остров пойлу я, — сказала я.

Ней резко обернулся, впившись в меня глазами.

— Я не переступаю порог Царства Смерти. Она моя госпожа, в Ее священных местах мне ничего не грозит.

— Но что тебе там делать?

— Попробую отыскать родник. Если найду, испрошу Ее позволения набрать воды. И совершу должное, чтобы умилостивить Владычицу. — Глядя в лицо Анхиса, мечущего грозные взгляды, я добавила: — Обсуждать дальше Ее сокровенные ритуалы было бы неуместно.

На это ему оставалось только промолчать.

— Я пойду с тобой, — сказал Ней, — как ходатай за весь народ. Мне это пристало более всех. И еще там могут быть змеи.

«Семь сестер» подошел к большему из островов, почти вплотную к оконечности. Ней прыгнул в воду и протянул руки за мной. Волны шли холодные и высокие.

Мы выбрались на берег.

— Отмель широка, песка много, — сказал Ней. — Хорошая была бы стоянка.

Я кивнула. Он взял меня за руку и помог взойти на песчаный холм. Между двумя полукруглыми островами лежала лагуна.

Чистая, как стекло, вода набегала на белый песок; ее прибрежная бирюза переходила в темную лазурь над глубокой впадиной между островами. На дне я разглядела стены, и фундамент зданий, и что-то похожее на пристань. Волны колыхали подводное пространство, в каком-то из дверных проемов словно задержалась женская фигура в темной накидке. Когда она шевельнулась, стало ясно, что это осьминог, — помедлив, он скрылся в темноте.

Ней все еще держал меня за руку.

— Когда-то здесь был могущественный город.

— Теперь он спит, покрытый водой, — отозвалась я. — Город Владычицы Моря.

— Здесь неглубоко, сажени три или меньше. Наверное, даже две. Я мог бы нырнуть…

— Зачем? Чтобы потревожить мертвых? — Я наклонилась и подобрала с песка обломок глиняного сосуда, истертого волнами, но все же с четко видимым узором и каймой. — Вот, держи, если тебе нужно от них что-то на память.

Я вложила обломок ему в руку и стала медленно взбираться выше — на скалы, гладкие и острые, как бронза, и черные как ночь.

Ней все еще глядел вниз, на воду. Я позвала. Он поднялся ко мне со странно отрешенным взглядом, какого прежде мне не доводилось встречать у мужчин.

— Что тебе видно? — осторожно спросила я.

— Город, — проговорил он. — Корабль с нарисованным на носу осьминогом. Дворцы с красными колоннами и цветными крышами. Огромная волна. — Голубые глаза смотрят в пустоту, щетина на подбородке золотится в лучах солнца.

— Былое, — отозвалась я. — Времена твоего прадеда.

— Да. Я не могу этого помнить.

— Уйдя за Реку, мы живем среди полей вечной пшеницы под незакатным солнцем. Но когда приходит срок, мы пересекаем Реку, называемую Память, — Лету. Мы возвращаемся в изменчивый мир и забываем прошлое.

— И возлюбленных? И друзей?

Я перевернула его руку и провела пальцем по глиняному черепку, лежащему на широкой ладони.

— Да. Пока не получим напоминания.

Эней взглянул мне в глаза:

— Неужели она вправду забыла меня там, за Рекой?

— Кто?

— Креуса, моя жена. Она погибла при взятии города. Без нее мир померк… — Он опустил голову, я едва расслышала последние слова.

— Не скрывай слез, царевич. Слезы благородны, когда ими оплакивается благородство умерших.

Он опустился на колени посреди черных скал, прижимая к груди осколок глиняного сосуда. Плечи его подрагивали. Я встала на колени рядом.

— Плачь, царевич. Ты ведешь за собой всех нас, так поплачь хотя бы на безлюдном острове, где твои слезы увижу только я. — Черные рукава моего хитона обняли его, как крылья.

Я не слышала его слов, кроме «Креуса, любимая». Охватив его руками, я ждала. Чернокрылые чайки кружили над нами, ловя потоки морского ветра. «Я Чайка, — подумала я, — внучка корабельного мастера из нижнего города». Эней, последний царевич Вилусы, остался бы для меня недосягаем, даже не будь я жрицей.