Марк Мидлер. Повесть о фехтовальщике - Александр Мидлер

Мой младший брат жив любовью людей к нему, в которой он нуждается, видно, до зарезу. Поэтому он старается быть всеми любимым. Всем хочет помочь.

А я? Я тоже пытаюсь питаться любовью людей. Но я не стремлюсь помочь всем, потому что тогда не поможешь никому. Или поможешь кому-то за счет других, которые стоят в очереди за помощью.

…Разнообразие – это лучшее средство от скуки (тоски). Разнообразие держит человека в тонусе. Невыносимая скука на сборах – не лучшее средство от скуки».

На одной странице дневника посреди листа крупными буквами было написано:

И дальше:

«Чем опасней для меня противник, тем ясней я вижу, что передо мной на дорожке находится другая Вселенная. Надо понять ее законы, раскрыть особенности ее движений.

Этому поединку, а любой поединок является «этим», надо послужить всей своей жизнью.

Читая книги такого класса, как «Сто лет одиночества» Маркеса, или Марка Аврелия «Наедине с собой», или Шопенгауэра «Афоризмы житейской мудрости», я чувствую, что не могу «схватить» мудрость, во всяком случае, настолько, чтобы понять, что она такое и от чего она зависит. Потом наткнулся на Экклезиаст, и он совсем меня запутал. Потому что учил тому, что «не проворным достается успешный бег»… Как же так, подумал я, а кому же? «Не храбрым – победа». А кому? «Не мудрым – хлеб». А как же мудрый Иосиф, который предвидел семь сытых и семь голодных лет и запасся хлебом для себя и для всего своего народа, и для окружающих народов?.. «Не у разумных богатство, – настаивал Экклезиаст, – и не у искусных благорасположение». «Но, – меня поразило, – время и случай для всех их».

Значит, вся мудрость жизни состоит в том, чтобы понять свое время и словить «свой случай»? Какое свое время и какой случай я не словил?

Я словил полтора десятка лет своего капитанства. Особенно годы наших побед. А дальше что?»

Последняя запись без даты:

«В лодке жизни я не пассажир, я – гребец!»

* * *

– И все-таки, в чем секрет его побед? – спросил я Дода Тышлера.

– Науке сие не известно. Я о фехтовании написал несколько книг – все равно не понимаю. Понимаю, что оно стимулирует так, что ставит на дыбы двигательные и умственные способности человека. Но это относится ко многим видам спорта. Что еще? После шахмат фехтование на втором месте по интеллектуальной составляющей… Может, сочетание возможностей у Марка выигрышное? – сказал Дод.

Марк был улыбчив.

Как сказала бывшая чемпионка мира по рапире среди женщин Татьяна Любецкая: «Во всяком случае, в фехтовальном зале я никогда не видела его хмурым».

Раздается звонок:

– Как дела? – спрашивает Марк.

– Нет проблем, – отвечаю я.

– Да? – с тревогой в голосе. – Нет проблем? Значит, ты умер.

Про Марка и про его юмор ходили анекдоты и легенды.

Таня Любецкая рассказывает:

«В Вене сборная команда России пошла смотреть фильм, который в Австрии очень хвалили.

Началась лента: секс. Сплошной. Перемежается порнухой: порнуха – секс, секс – порнуха. Я почувствовала, как в полной темноте щеки у меня нагрелись – жутко покраснела. Вышли из кинотеатра. Идем, молчим. Неловко друг перед другом. Не знаем, как лицо держать.

Марк задумчиво говорит:

– Плохо, когда языка не знаешь. Ничего не понятно!

Мы так и грохнули! Попадали! И стало легче».

Марка никогда не волновало то, что он – еврей. И вдруг в 2010 году он узнает от кого-то из знакомых, что попал в книгу «Знаменитые евреи». Звонит мне:

– Слушай, тебе не попадалась книжка «Знаменитые евреи»?

Я никогда не знал, разыгрывает меня Марк или говорит серьезно.

Отвечаю:

– А что?

– Там я среди ста шестидесяти пяти героев еврейского народа между Фрейдом и Эйнштейном.

– Ты ближе к Фрейду или к Эйнштейну?

– Где-то посредине.

На всякий случай я сделал крюк по дороге на работу, и на Арбате в «Доме книги» действительно есть такая книга. Толстенькая, квадратная. На обложке – фото Эйнштейна и Фаины Георгиевны Раневской.

Марк Мидлер на 137-й странице. О нем рассказано коротко и сухо. Как о Фрейде и об Эйнштейне.

Вот только зачем он мне позвонил?

Хотел похвастать? Такого не было никогда. Ни до, ни после. Даже в шутку, производную от книги о евреях гениальных и близких к тому, даже и в этом случае хвастать передо мной не входило в наши отношения.

Парадокс? А может, Марк – гений? Ха-ха. «Гений парадоксов друг…»

Немного главных спортивных дат и – результатов.

Олимпиада в Хельсинки. 1952 год

В личном первенстве Марк выбыл во втором круге. Начальство в Москве посчитало этот результат «приличным», поскольку команда советских рапиристов выпала из соревнований в первом круге. Пожалуй, можно сказать – это будет правдой, – все фехтовальщики СССР нервничали на этой Олимпиаде сверх всякой меры. Руководство требовало результатов, а спортсменам не хватало современной техники поединка, актуальной тактики и опыта международных встреч. Зато здесь своими глазами Марк впервые увидел будущих своих соперников – самых успешных фехтовальщиков мира, с которыми ему вскоре предстоит драться. Чемпион мира и Олимпийских игр в личном первенстве – «современный д’Артаньян», как о нем писали в популярных спортивных изданиях, или «непредсказуемый каталонец», как его называли в фехтовальных кругах, с девяти лет привыкший держать рапиру в руке француз Кристиан Д’Ориоля, и основной соперник Д’Ориоля итальянец Эдоардо Манджаротти. Претендент на золотую медаль на турнирах сколь угодно высокого уровня, Манджаротти – мировой рекордсмен по количеству наград разного достоинства за победы на международных турнирах по рапире и – шпаге.

На годы и годы эти двое стали для Марка объектами восхищения и самыми опасными противниками. Господство Манджаротти в рапире и шпаге и Д’Ориоля в рапире начало несколько слабеть только по прошествии следующих двух Олимпиад после Хельсинки.

Олимпиада в Мельбурне. 1956 год

Как и на предыдущих Играх, победителем мельбурнской Олимпиады в фехтовании на рапирах стал «непредсказуемый каталонец».

Здесь Марк сумел подняться в финал, правда, занял там только предпоследнее – седьмое – место.

Но уже к этому времени Марк впервые победил Д’Ориоля. Это произошло осенью 1955 года на международном московском турнире «СССР – Франция».

Олимпиада в Риме. 1960 год