Александр Керенский. Демократ во главе России - Варлен Стронгин

Начальник Департамента полиции С. П. Белецкий, по должности своей наблюдавший за «старцем» и одновременно пользовавшийся его влиянием в интересах своей карьеры, написал после революции, что Распутин брал уроки гипноза и преуспел в учении. В великосветских кругах из уст в уста передавали случай «святости» Распутина, рассказывали о его чудесном даре – исцелять больных. Распутина пригласили ко двору. Наследник престола Алексей страдал гемофилией – нарушениями в системе свертывания крови и частыми кровотечениями. Наблюдательные очевидцы обратили внимание на то, что Распутин являлся исцелять наследника, когда приступ гемофилии подходил к концу. Суеверная царица и до появления Распутина прибегала к помощи странников, гипнотизеров, возила сына прикладываться к мощам, но безрезультатно. Так или иначе, но именно Распутину удавалось приостанавливать болезнь Алексея. Не будем слишком материалистичны, чтобы безоговорочно отрицать хотя бы гипнотические возможности Распутина, позволявшие ему положительно влиять на заболевание наследника. Распутин внушил царице, что без его помощи и молитв наследник умрет, погибнет долгожданный сын в семье Николая II, где до него рождались только девочки. Ходили упорные слухи о любовной связи императрицы со святым лекарем, но даже если этого не было, то спасения Алексея было достаточно, чтобы покорить ее сердце. Она писала о Распутине мужу: «Милый, верь мне, тебе следует слушаться советов нашего друга. Он так горячо денно и нощно молится за тебя. Он охранял тебя там, где ты был. Только нужно слушаться, доверять и спрашивать совета – не думать, что он чего-нибудь не знает. Бог все ему открывает». Квартира Распутина помимо обожавших его поклонниц была переполнена разного рода аферистами и дельцами. Многие назначения на самые высокие посты проходили с его участием. Стоило хорошо отозваться о, «друге» царицы – и А. Н. Хвостов попадает в министры внутренних дел. И вот Распутин, человек неграмотный, пишет записку своему протеже, без единого знака препинания, каждое слово отдельно:

Этой дамочкой была молодая и красивая замужняя женщина Е.Ф. Джанумова, мать которой, родившуюся в России, но германскую подданную, после начала войны с немцами в 1914 году, собирались выслать в Сибирь. Сестра посоветовала Джанумовой обратиться за помощью к Распутину. Вот что пишет о нем в своих мемуарах просительница: «Говорят, что он управляет Россией, все зависит от него, все судьбы государства Российского… Как это странно. Ведь он простой невежественный человек… Любопытно взглянуть на него». Это ей удастся: «Он был в белой шелковой, вышитой рубашке навыпуск. Темная борода, удивленное лицо с глубоко сидящими серыми глазами. Они поразили меня. Они впиваются в вас, как будто сразу до самого дна хотят прощупать, так настойчиво проницательно смотрят, что даже как-то не по себе делается. Вдруг без всяких предисловий протянул мне стакан с красным вином и сказал: „Пей!“ И дальше командовал он: „Возьми карандаш и пиши!“ Я стала писать. Одна пожилая дама, с благоговением глядящая на Распутина, шепнула мне: „Вы счастливая, он вас сразу отметил и…“

Заговорили о войне.

– Эх, кабы не пырнули меня – не бывать бы войне. Не допустил бы я государя. Он меня вот как слушается, я бы не дозволил воевать. На что нам война? Еще что будет то…

После завтрака перешли в другую комнату.

– Играй «По улице мостовой»! – внезапно скомандовал он, одна из барынь села к роялю и заиграла. Он встал, начал в такт покачиваться и притоптывать ногами в мягких сапогах. Потом вдруг пустился в пляс. Танцевал неожиданно легко и плавно, как перышко носился по комнате, приближался к дамам, выманивая из круга партнершу. Одна из дам не выдержала и с платочком поплыла ему навстречу.

– Ну, довольно, – вдруг оборвал он и обратился ко мне. – А ты что же по делу пришла? Ну, пойдем, говори, что надоть, милуша?

Я изложила свою просьбу.

– Твое дело трудное. Сейчас и заикаться о немцах нельзя. Но я поговорю с ею, а она с ним потолкует. Оно, может, и выгорит. А ты должна приехать ко мне в Питер. Там и узнаешь. Утром меня разбудил телефон. Беру трубку. Слышу заразительный смех подруги, устроившей мне встречу с Распутиным.

– Распутин ночевал у меня на квартире и с утра волнуется, собирается к вам. Он просил у меня духовитой помады и ножниц для ногтей. На мой вопрос: «Зачем?», говорит: «А мы поедем к чернявой красотке». Теперь вы у него просите все, что вам надо. Все сделает. Пользуйтесь.

Керенский понимал, что Распутин лишь отражение гнилости самодержавия. При дворе успешно подвизался М. М. Андронников – спекулянт, деляга, сумевший при содействии военного министра В. Сухомлинова задешево приобрести прибыльные орошаемые земли в Туркестане. Секретарь Распутина Манасевич-Мануйлов, секретный агент полиции, настолько беззастенчиво занимался аферами и взяточничеством, что был арестован полицией, но отпущен на волю, после того как царица написала Николаю, что арест Мануйлова совершен «с целью повредить нашему другу». Министр внутренних дел Н. А. Маклаков (не путать с его братом В. А. Маклаковым, адвокатом и другом Керенского) нравился царю тем, что умел развлекать его семью: петь петухом, подражать «влюбленной пантере» и другим животным.

Но не эти люди должны вершить судьбой страны. Внимание Керенского серьезно привлекал А. И. Гучков – создатель партии октябристов и ее глава в III Думе. Внук крепостного крестьянина, он отражал интересы интеллектуальной верхушки московского купечества, презирал сословные привилегии и испытывал недоверие к бюрократам. Живой, энергичный, он в молодости добровольцем сражался на стороне буров против англичан, участвовал в восстании македонских четников. Входил в отряд Красного Креста в войне России с Японией. В комиссиях и на совещаниях Думы он не раз критиковал неповоротливость и продажность генералов, снабжавших армию боеприпасами. Часто ездил на фронт, лично налаживая контакты с высшими чинами командного состава. Во время обсуждения в Думе бюджета Военного министерства Гучков обратился с призывом к великим князьям принести «патриотическую жертву», а по существу отказаться от административной деятельности в армии, где они демонстрировали полную беспомощность. Его речь вызвала возмущение в придворных кругах, а императрица расценила ее как нападки на царские прерогативы. Керенский высоко оценил позицию октябристов, стоявших, по его мнению, «в арьергарде тех сил, которые выступали за подлинную демократию». Позднее Александр Федорович пошутил по поводу ленинского высказывания о том, что истинными революционерами могут быть только пролетарии. Керенский ценил Гучкова за стремление поднять страну до более высокого экономического и культурного уровня, соответствующего великой державе. Большинством голосов III Дума утвердила законопроект и программу всеобщего и обязательного образования. Не разразись война, программа была бы полностью реализована к 1922 году. Но даже и до войны в школу не ходили только те дети, родители которых этого не хотели. С точки зрения социальных корней среднее и высшее образование в России было в мире самым демократичным.