Горчаков. Время и служение - Виктор Лопатников

Представления о навсегда зависимом положении монархических дворов Европы от мощи русского оружия становились опасными. Революционные события 1848–1849 годов обнажили уязвимость европейских монархий, их неспособность противостоять массовым проявлениям народного протеста. Слишком громоздкие, состоявшие из представителей самых бедных слоев населения, нацеленные на войну с другими государствами, а не со своим народом европейские армии не были способны эффективно подавлять революционные выступления в собственных странах. Однако это вовсе не означало, что европейские государства не были способны противостоять внешнему врагу. В условиях, когда национальным интересам и чести страны наносился урон, внутренние конфликты на время отступали на второй план. Небольшая победоносная война за пределами собственных границ во все времена служила для правителей хорошим средством как единения страны, так и укрепления собственной власти. Подобные планы вынашивал Луи Наполеон Бонапарт, провозглашенный в 1852 году императором французов Наполеоном III. Эти обстоятельства не мог или не хотел принимать в расчет Николай I.

Российский императорский двор жил в условиях, когда соображения государственной тайны трактовались весьма свободно, а политическое доверие превращалось в беспочвенную доверчивость. Окружение царя имело семейно-кла-новые связи с европейскими странами. Доступность любой, самой конфиденциальной информации, в том числе и государственной важности, делала страну в этом смысле вполне беззащитной. О какой закрытости в разработке и осуществлении политической или военной стратегии можно было вести речь, если, к примеру, посол России в Австрии Петр Мейендорф был зятем Буоля — министра иностранных дел этой страны, а министр иностранных дел России Нессельроде в течение десятилетий был убежденным сторонником, едва ли не креатурой австрийского канцлера Меттерниха…

Основной целью Карла Васильевича Нессельроде было сохранить за собой место, которое он занимал в общей сложности сорок с лишним лет. Царь не особенно считался с его мнением, так что, по словам академика Е. В. Тарле, входя к нему для доклада, Нессельроде никогда не знал в точности, с какими политическими убеждениями оттуда выйдет. Послы, делавшие при нем карьеру и действовавшие в самых важных пунктах — Павел Дмитриевич Киселев в Париже, Бруннов в Лондоне, Мейендорф в Вене, Будберг в Берлине, были умнее и даровитее Нессельроде, но они следовали его указаниям и своим карьеристским соображениям, когда сообщали в Петербург иной раз отнюдь не то, что видели их глаза и слышали уши, а то, что, по их мнению, было бы приятно прочесть царю. Когда же они сообщали правду, Нессельроде преподносил ее так, чтобы не вызвать неудовольствия Николая I.

Нессельроде был человеком, склонным к миру, но перо его всегда было готово по приказу монарха строчить бумаги, прямо ведшие к войне, которую сам он никогда не одобрял, — так отзывался о нем тонкий наблюдатель, саксонский представитель при петербургском дворе граф Карл Фитцтум фон Экштедт. Французский посол в Петербурге маркиз Кастельбажак, любимец Николая, доносил в Париж: «Император Николай I — государь чрезвычайно эксцентричный. Его трудно вполне разгадать, так велико расстояние между его хорошими качествами и его недостатками… Его прямодушие и здравомыслие иногда помрачались лестью царедворцев и союзных государей… он обижается, если ему не доверяют, очень чувствителен, не скажу к лести, но к одобрению его действий». Царь умел очаровывать нужных ему людей и осыпал их милостями и любезностями; он умудрился при получении французской ноты о разрыве сношений и о войне наградить отъезжавшего в 1854 году из Петербурга Кастельбажака орденом Александра Невского[46].

В 1848 году произошли революции во многих странах Европы: во Франции, Пруссии, Австрии (в том числе Чехии, Словакии, Трансильвании, Хорватии, Венгрии, которая в результате лишилась дарованной ей прежде конституции и получила такое же управление, как и остальные части Австрийской империи); Италии, где она проходила под знаком объединения и освобождения от австрийского владычества.

Отношения России с Турцией в тот период складывались весьма неровно. Россия дважды оказала помощь турецкому султану, которому угрожал восставший против него могущественный вассал египетский паша Мухамед-Али, за что была вознаграждена заключением выгодных трактатов с Турцией.

Англия и Франция употребили все старания, чтобы ослабить русское влияние в Турции. По настоянию Наполеона III турецкое правительство отняло у палестинских греков, которым покровительствовала Россия, ключи от Гроба Господня и заведование другими святынями Палестины и передало их находившемуся под покровительством Франции католическому духовенству. Греки попросили заступничества России, Николай I потребовал восстановления традиционных прав православных греков, на что султан ответил отказом.

Осенью 1853 года русская эскадра под командованием Ушакова блокировала в Синопской бухте турецкий флот и полностью уничтожила его. В войну в качестве союзников Турции вступили Англия и Франция, а несколько позднее Сардиния. Россия обратилась за поддержкой к Австрии и Пруссии. Австрия в ответ предъявила ей ультиматум, заняв антирусскую позицию. Пруссия заняла позицию недружественного нейтралитета. Так Россия оказалась одна против всей Европы.

5 июля 1854 года в Вену прибыл новый глава российской миссии в Австрии Александр Михайлович Горчаков, заменивший своего предшественника Мейендорфа. Ему было в ту пору уже 55 лет, и он впервые получил достойно широкое поприще для проявления своих недюжинных дипломатических дарований. По признанию многих из тех, кто хорошо его знал, это был исключительно умный, даровитый и нравственно чистоплотный человек. Независимость характера и чувство собственного достоинства мешали Горчакову в его карьере, Нессельроде его не любил и долго держал на второстепенных ролях, несмотря на его живой ум и несомненные дипломатические способности. Приехав в Вену, Горчаков, будучи в полном расцвете своих умственных сил, с честью, достоинством и уменьем старался парировать вражеские удары и бороться с обступавшими его со всех сторон неимоверными трудностями. Уже на другой день после своего появления в Вене Горчаков имел долгую беседу с министром иностранных дел Австрии Буолем, главным противником России при венском дворе. Горчаков уловил полную солидарность Буоля с западными державами в вопросе о том, чтобы заменить единоличное покровительство России Православной церкви в Турции общим покровительством всех пяти великих держав (то есть Англии, Франции, Австрии, Пруссии и России) всем христианским подданным Турции вообще. Но не это больше всего занимало в тот момент Буоля. С самого начала военных действий между Россией и Турцией он продумывал следующий план действий: Австрия должна была перейти на сторону западных держав и за это получить Молдавию и Валахию, то есть богатую житницу и огромное приращение территории и могущества. Это должно было избавить ее от вечной угрозы со стороны России, усилив стратегически. Победа союзников в его глазах была предрешена.

Франц-Иосиф, убедившись, что в случае войны с Россией Германский союз не поддержит его военными силами, поспешил пригласить Горчакова, очень ласково его принял и просил не обижаться на то, что австрийские войска, воспользовавшись уходом русских войск, вошли в Валахию, объясняя этот демарш необходимостью помочь оказавшемуся в бедственном положении населению. На самом деле венский двор начал агитировать государства Германского союза за проведение мобилизации в размере 60 тысяч человек, так что царь вынужден был считаться с тем, что на западной границе империи сосредоточивалась еще одна враждебная сила.