Пронзая тьму - Фрэнк Перетти

Все четверо сели за стол истцов, не глядя по сторонам.

– Два адвоката? – спросил Том.

– Они намерены выиграть дело. Что я могу сказать? Я сделал все возможное. Заявление ответчиков суду уместилось всего на двенадцати страницах. Письменные показания – подтвержденные присягой свидетельства миссис Филдс и ваши – выглядят довольно убедительно, но все доводы, основанные на Священном Писании, представляются довольно уязвимыми против заключения психиатрической экспертизы. Они наняли специалиста, знаете ли, некоего детского психиатра по имени Мандани. Вон он сидит во втором ряду.

Они обернулись и увидели лысоватого смуглого мужчину, явно индийца по происхождению.

– Что он покажет суду? – спросил Марк.

– А как вы думаете? Согласно его заключению, маленькая Эмбер страдает психическим расстройством вследствие глубокой душевной травмы – естественно по вашей вине.

– Естественно, – пробормотал Том.

– Посмотрим, что будет, ребята. И не забывайте: это только первое сражение, не вся война.

Дверь слева от скамьи подсудимых распахнулась.

– Встать, суд идет!

Все присутствующие встали.

Судья Флетчер была величественной женщиной пятидесяти с лишим лет, с коротко подстриженными светлыми волосами и приятным выражением лица. Она заняла свое место за судейским столом и чистым громким голосом сказала:

– Спасибо. Садитесь, пожалуйста. Все сели.

– Слушается дело «Брэндон против христианской школы Доброго Пастыря». На сегодняшнем заседании будет рассматриваться вопрос о временном постановлении, вынесенном судом две недели назад и запрещающем школе Доброго Пастыря… – она надела очки и обратилась к документам, лежащим на столе, – «проявления религиозного фанатизма по отношению к детям, телесные наказания; излишне интенсивное религиозное обучение, вредное для детей; религиозную дискриминацию с использованием федеральных фондов». Защита обвинителя готова приступить к рассмотрению дела? – Она посмотрела на Люси Брэндон и двух ее адвокатов. Эймс встал.

– Да, ваша честь.

Она перевела взгляда на Тома, Марка и Уэйна Корригана.

– Защита обвиняемого?

Корриган поднялся с места и ответил утвердительно. Судья Флетчер поверх очков посмотрела в переполненный зал.

– Совершенно очевидно, что это дело имеет огромное общественное значение и вызывает напряженный интерес общественности. Если у защиты нет возражений, суд готов дать представителям прессы разрешение на использование кинокамер и записывающих устройств.

Гордон Джефферсон мгновенно встал:

– Возражений нет, ваша честь.

Корриган заметил, что Том и Марк отрицательно затрясли головами. Он поднялся с места.

– Ваша честь, ответчики возражают против использования кинокамер.

– Ваша честь, – тут же заговорил Джефферсон, – как вы заметили, данное дело затрагивает вопросы, имеющие огромное общественное значение. Думаю, мы сможем удовлетворить интерес общественности только информацией из первоисточника, которую предоставляет телевидение.

– ААСГ любит привлекать прессу к судебным процессам, – шепнул Корриган Тому. – Так они сделают и на сей раз.

Судье Флетчер не понадобилось много времени на раздумья.

– Мистер Корриган, суд не видит вреда в подробном освещении событий средствами массовой информации. Во всяком случае, необходимость полной осведомленности общества о данном деле перевешивает все прочие соображения.

Несколько репортеров бросились из зала за своей аппаратурой.

Судья перевернула страницу и обратилась к следующей.

– Я ознакомилась с заявлениями и письменными свидетельскими показаниями с одной и другой стороны. Обе стороны прекрасно, просто великолепно справились со своей задачей – как и следовало ожидать в споре столь принципиальном. Учитывая ограниченность во времени и из соображений практической целесообразности, мы – если защита согласится – откажемся от устных свидетельских показаний и рассмотрим дело на основании письменных показаний свидетелей и устных дебатов адвокатов.

– Это хорошо, – прошептал Корриган Тому. – Это в наших интересах. При отсутствии устных показаний им будет труднее обосновать свою позицию. – Он встал. – У нас нет возражений, ваша честь.

Эймс и Джефферсон все еще перешептывались. Похоже, предложение суда не обрадовало их. Наконец Эймс ответил:

– Э-э… Возражений нет, ваша честь.

Казалось, судья была довольна развитием событий.

– Ну что ж… если защита готова… Мистер Эймс или мистер Джефферсон, вы можете взять слово.

Джефферсон поднялся с места, застегивая пиджак.

– Благодарю вас, ваша честь.

Он прошел вперед и начал свою речь, расхаживая взад и вперед, опустив взгляд и размахивая одной рукой, словно дирижер хора.

– Ваша честь, это дело несложное. Как видно из нашего заявления и письменных показаний свидетелей, обвинения, выдвинутые против школы Доброго Пастыря, хорошо обоснованы. Конечно, мы приветствуем свободу вероисповедания, и нас нельзя упрекнуть в попытке посягнуть на это священное право гражданина. Но, ваша честь, разве в состоянии сделать свободный выбор десятилетний ребенок в условиях принуждения и подавления воли, какие практикуются в школе Доброго пастыря?

Том напряженно слушал речь Джефферсона. Явная клевета, подумал он, но очень убедительно поданная. Пресса, несомненно, проглотит наживку.

– Вы видели заключение доктора Мандани, известного психиатра, специалиста по детским психическим расстройствам. Он определенно заявил, что религиозный фанатизм этих людей глубоко травмировал Эмбер, девочка обнаруживает такие симптомы, как физическое недомогание, головные боли, потеря аппетита, недержание мочи, не говоря уже о религиозной мании и даже… э-э… расстройстве психической деятельности, которое можно приписать методам обучения, принятым в школе Доброго Пастыря, и примеру, поданному преподавателями последней. Я должен также поставить суд в известность о том, что мистер Харрис в настоящее время находится под следствием, которое проводит КЗД по делу о жестоком обращении с детьми, и что собственные его дети на время следствия взяты под опеку Комитета. Корриган вскочил с места.

– Я возражаю!

– Возражение принято, – сказала судья. – Мистер Джефферсон, деятельность Комитета по защите детей строго секретна и не подлежит обсуждению на открытом судебном заседании. Прошу вас воздержаться от каких-либо дальнейших упоминаний о ней.

– В таком случае, – сказал Корриган, – могу ли я еще раз попросить убрать из зала суда все кинокамеры и записывающие устройства?

– Просьба отклоняется, – сказала судья, но затем взглянула в сторону репортеров. – Однако представителям прессы запрещается публиковать открывшуюся информацию.