Время возвращать долги - Александра Ронис

— Почему же? — удивился следователь. — Крестовский вашу дочь увел? Увел. Вы его просили об этом? Нет. А если бы он ее не в парк повел, а сразу куда-нибудь на хату, развлекаться? Опыт в подобных развлечениях у него уже имеется.

Опер все это время молчал, с интересом наблюдая за монологом коллеги, и лишь после очередного отказа Олеси писать заявление, подал голос.

— Выйдем на минуту, — сказал он следователю.

— А вы пока подумайте хорошенько, — наставительно порекомендовал ей последний, выходя из кабинета вслед за опером.

Нет, заявление она писать не будет. Конечно, со стороны все выглядит не очень приглядно, но она-то знает, что Женя этот отсидел ни за что. Теперь она уже сильно сомневалась, что у него «имелся подобный опыт». Если несколько лет назад она поверила представителю закона, что того, кого она обвиняла, действительно следует упечь за решетку (потому что есть за что), то ее дальнейший опыт общения с ментами показал, насколько быстро они могут менять свои слова, насколько легко могут коверкать правду в угоду себе и обстоятельствам. Сейчас она отчетливо поняла, что никакого вреда Насте он не причинил бы, это она сама виновата, что проспала и не пришла за ней после уроков, а он, по-видимому, снова решил просто оказать ей услугу, помочь. Помог, блин, на свою голову.

В кабинет следователь вернулся снова в компании опера, и выглядел он при этом подозрительно довольным. Отчего-то неуловимо изменилась и манера его общения.

— Ну, что, подумали? — ласково спросил он, снова усаживаясь за стол, а опер устроился на диване в дальнем углу, закинул ногу на ногу и все с той же усмешкой взирал на Олесю.

— Я не буду на него заявлять, — решительно заявила она. — Он просто хотел помочь, потому и забрал Настю из школы.

— Ну-ну, — ядовито протянул следователь, постукивая карандашом по бланку заявления, так и оставшемуся нетронутым, и неожиданно резко перешел на «ты»: — А может, ты сама под него дочь подкладываешь, а? — грубо поинтересовался он, подавшись вперед. — За деньги продаешь свою дочь бывшему уголовнику?

Олеся задохнулась. Смотрела на него во все глаза, не в силах вымолвить ни слова.

— Девочка сказала, что «мамин друг Женя ночевал у нас дома, пока мама была на работе», — следователь особенно выделил последнее слово и с кривой усмешкой продолжил: — А попросту говоря, пока мама трахалась с другими мужиками за деньги, оставив дочь с незнакомым мужиком на ночь и наказав его слушаться.

— Но это неправда! — наконец обрела дар речи Олеся.

— Что именно неправда?! То, что ты проституткой в борделе работаешь? Или то, что Крестовский ночевал у вас дома? Наедине с твоей дочкой-первоклассницей? — хмыкнул капитан.

И ведь все это было правдой, только совсем не такой, какой ее рисовали здесь, в кабинете. Вот только как объяснить ему, что все совсем не так?

Олеся от отчаяния закусила губу, а тот продолжал давить:

— Ты понимаешь, что если обо всем этом станет известно органам опеки, у тебя дочь в два счета заберут, — безжалостно обрушивал он на нее грядущие проблемы. — Да еще и на тебя, горе-мамашу, дело сошьем, по статье у меня пойдешь, за совращение.

— Перестаньте! — Олеся не выдержала, порывисто закрыла уши руками, зажмурилась.

Следователь поднялся и прошелся по комнате. Остановившись рядом с ней, наклонился и произнес с холодным равнодушием:

— Хороший ты пример дочери подаешь. Вот как раз ее в детдом и определим. Там из нее шлюху сделают, если ты еще не сделала.

Неожиданный звонок телефона прервал его тираду. Звонил, видимо, кто-то из руководства — капитан тут же схватил со стола какие-то папки и ринулся к двери, на ходу попросив опера:

— Посиди с ней, я к Максимычу на пять минут.

Едва дверь за ним закрылась, опер медленно поднялся с дивана и неспешно переместился на стул напротив Олеси.

— Ну, привет, — просто сказал он. — Чего, допрыгалась?

Только сейчас Олеся словно очнулась. Взглянула на сидящего перед ней знакомого опера и вдруг, схватив его за руки, с жаром заговорила:

— Кир, помоги мне, пожалуйста! Я не такая, какой он меня считает, у меня просто нет другого выбора. Мне приходится этим заниматься.

— Ой, все вы так говорите, — скривился опер, вырывая из ладоней девушки свои руки, — тошно слушать. Никто из вас, бл*дей, никогда не признается, что легких денег хотите.

— Ладно-ладно, Кир, — согласилась Олеся (сейчас она была готова согласиться с чем угодно), — но ты же знаешь, я бы никогда в жизни не сделала такого со своей дочерью! Никогда!

Кир рассмеялся ей прямо в лицо.

— Да мне пох*р, что ты со своей жизнью и со своей дочерью творишь! Делай, что хочешь, но раз он попался, то, значит, ответит за это.

— Да за что «за это»?! — в отчаянии вскричала Олеся. Отвратительное чувство бессилия затопило ее с головой. — Он же ничего не делал! И не сделал бы Насте! Он просто с ней погулял. Он нормальный! Правда!

— Так, может, просто не успел, а? — шутя, предположил опер, улыбаясь во весь рот. — Потому что мы помешали? — он наслаждался своим превосходством, упивался данной ему властью.

— Нет! Нет! Кир, правда! — затрясла головой Олеся и, неожиданно для самой себя, выдала: — Помоги, пожалуйста, Кир! Ты же можешь, я знаю!

Тот прыснул со смеху:

— Чего?!

Олеся уже более осознанно повторила:

— Кир, пожалуйста, помоги… Ты можешь.

— Ну, допустим, могу, — он больше не глумился. — Только нафиг мне это надо?

На этом вопросе возникла пауза — Олеся не знала, как на него ответить.

— Что ты хочешь? — осторожно спросила она через несколько секунд.

Опер скользнул по ее фигуре взглядом и невозмутимо выдал:

— Что мне надо, я и так от тебя получу. Без всяких условий.

— Я буду тебе очень благодарна, — понимая, что все бесполезно, униженно попросила она.

Кир посмотрел ей прямо в глаза.

— Засунь себе свою благодарность, знаешь куда?

Олеся отвела взгляд, прекратила попытки договориться. Подавленно молчала. Все зря. Здесь работают не люди, а звери. Хуже зверей.

— Я хочу увидеть Настю. Где она? — спросила она через некоторое время.

Опер соизволил понять материнские чувства.

— Пошли, — бросил он ей небрежно и направился к двери.

Даже не глядя, идет ли за ним Олеся или нет, проследовал к лестнице, ведущей на нулевой этаж, спустился по бетонным ступеням. Остановился у первой же двери в низком коридорчике, открыл дверь ключом. Посторонился, пропуская девушку вперед.

Олеся замерла на пороге полутемного помещения. Тусклый свет падал из крошечного окошка под самым потолком. Вдоль стен стояли стеллажи, а вот что на них лежало, разглядеть было невозможно.