Красотки из Бель-Эйр - Кэтрин Стоун

И именно тогда, когда солнце нового дня выглядывало из-за гор Сан-Бернардино и бросало золотистые лучи на залив Лос-Анджелеса, Жаклин и Уинтер становились подругами. Они тогда не были матерью и дочерью, они больше походили на двух девочек, которые единственные не заснули в сонном царстве и решительно сопротивляются сну, разговаривая начистоту, потому что слишком устали, чтобы притворяться.

Материнские советы Жаклин проистекали из ее собственных ошибок. Она ни разу не призналась Уинтер, что совершила ошибку, не обращая внимания на свою маленькую дочь, но Уинтер убедила себя, что увидела сожаление в затуманенных алкоголем глазах матери. Жаклин сосредоточилась на своих ошибках с мужчинами и своей глупой вере, что ее потрясающая красота неувядаема и не требует заботы.

– Держись подальше от солнца, Уинтер. О, я вижу, ты уже об этом знаешь, – добавила Жаклин с улыбкой, словно только что сделала важное открытие. Стояла середина августа, а кожа Уинтер по-прежнему была цвета свежих сливок.

Первые четырнадцать лет своей жизни Уинтер прожила в затемненном мире просмотровой комнаты у себя дома и кинотеатров Цюриха и Женевы. Она покидала эти заколдованные пещеры, чтобы воссоздать свои фантазии в тенистом саду у пруда или в спартанской спальне в Швейцарии. До переменившего всю ее жизнь четырнадцатого лета она никогда не уходила на несколько миль от дома, гуляя по белым песчаным пляжам, не проводила целые дни, беззаботно веселясь и плескаясь в бассейне.

В то памятное лето, когда она стала красивой и придумала себе подходящий характер, Уинтер большую часть времени провела в бассейне клуба. Но к этому моменту она стала Скарлетт. Она носила элегантные широкополые соломенные шляпы, потягивала лимонад в тени розового зонта, хлопала длинными темными ресницами и мурлыкала с мягким южным выговором, что ей необходимо защищать свою нежную кожу от летнего солнца. Уинтер держала свой двор в тени у бассейна – Скарлетт, принимающая армию конфедератов на веранде в Таре. Молодые люди были сражены, а девушки вовсю пытались ей подражать, но неудачно. Прекрасная белая кожа Уинтер была соблазнительна и естественна, другие же девушки без загара выглядели просто бледными, анемичными и нездоровыми.

– Я держусь подальше от солнца, мама.

– И не кури.

– Я не курю.

– И, – Жаклин неловко улыбнулась, отсалютовав полупустым стаканом джина, – тебе, вероятно, не следует пить.

«Не пью. И не буду. И не стану принимать наркотики». Эти обещания Уинтер дала себе несколько лет назад, видя жизнь матери, разрушенную лекарствами и алкоголем. Она тихо добавила:

– И тебе тоже.

– Но я уже пью. – Жаклин криво усмехнулась и неуклюже пожала плечами, что означало: «Уже поздно». И тихо продолжала, говоря сердцем: – Будь осторожна с мужчинами, Уинтер. Они тебя захотят. Еще как захотят! Бери их, наслаждайся ими на своих условиях, но все время будь начеку. И никогда не подпускай их слишком близко.

Уинтер серьезно кивнула. Она уже поняла это, но данное правило было приложимо ко всем, не только к мужчинам. От нее все чего-то хотели. Мужчины хотели ее, а девушки хотели сближения, чтобы купаться в лучах ее сияния, и надеялись, что она может как-то их одарить – осыпать сказочной пыльцой, поделиться частицей волшебства. Все хотели получать. И никто не хотел давать. И хотели ее, только если она была очаровательна и красива. Никто не желал слышать о ее страхах или секретах.

Уинтер хотела бы рассказать Жаклин, что мечтает стать актрисой – «Как ты, мама!» – и воссоединиться со своим отцом. Уинтер не знала, почему Лоренс их покинул и почему ни разу не попытался повидаться с ней за все эти годы, но она слышала горечь в голосе Жаклин, когда та говорила о нем, и догадалась – и молилась об этом, – что все дело в отношениях между ее матерью и отцом, а к ней это не имеет никакого отношения. Он нас не любит, сказала ей Жаклин. Но Уинтер была такой маленькой! Наверняка Лоренс уехал не из-за нее. Нет, сказала себе она. Лоренс уехал из-за Жаклин. Теперь Уинтер может поехать к нему, но это значит покинуть Жаклин. Об этом Уинтер и не помышляла.

Когда-нибудь она его найдет… они найдут друг друга… и ее папа полюбит ее… даже если она расскажет ему о застенчивой, напуганной девочке, которая до сих пор живет внутри нее.

Предложение покончить с обучением в Швейцарии поступило от матери, и Уинтер с благодарностью согласилась. Последние два года она проучилась в средней школе Бель-Эйр, живя дома и посещая Уэстлейкскую школу для девочек в Норт-Фаринге.

Появление Уинтер в первый день учебного года исторгло вздох изумления и восхищения у ее одноклассниц. Они знали ее по клубному бассейну, летним танцам под звездным небом и хождению под парусом на остров Санта-Каталина. Она была их кумиром, их идеалом, о зависти не было и речи, потому что Уинтер была недосягаема.

Все девочки чего-нибудь хотели от нее, лучика ее сияния, все, кроме Эллисон Фитцджеральд. Уинтер и Эллисон жили в Бель-Эйр с рождения, но до появления Уинтер в Уэстлейке ни разу не встречались. До этого дня в жизни Эллисон Фитцджеральд и Уинтер Карлайл не было ничего общего.

Уинтер жила в темном коконе, пока не превратилась в бабочку. Потом, пока Уинтер все лето днем нежилась в тени возле клубного бассейна, Эллисон ездила верхом. По вечерам, когда в свете луны Уинтер разыгрывала из себя озорную соблазнительницу, Эллисон уже спала, потому что тренировки начинались на рассвете. И к тому моменту, когда Уинтер решила расстаться с невинностью, – ей было шестнадцать, а ему двадцать два, – Эллисон все так же краснела от смущения, когда к ней обращались мальчики, и чувствовала себя на вершине счастья, когда скакала по зеленым холмам и ее рыжевато-золотистые волосы развевались на ветру.

Эллисон тепло и по-дружески относилась к новой однокласснице. У нее не было желания греться в ее сияющих лучах, не было потребности в отраженной славе. У Эллисон были своя аура, нимб любви и счастья, возникший благодаря любящим родителям и золотым мечтам, и сердце, которое уверенно билось с надеждой и радостью. Эллисон ничего не нужно было от Уинтер, но она с готовностью впустила ее в свою жизнь, разделив с ней своих ласковых, любящих родителей и свои мечты и ничего не ожидая взамен.

Эллисон стала подругой Уинтер, ее лучшей подругой, ее единственной подругой. Уинтер не рассказала Эллисон о своих секретах, но верила, что может это сделать и Эллисон все равно останется ее подругой.

В канун восемнадцатилетия Уинтер – перед Новым годом – Жаклин подарила дочери серебристо-голубой «мерседес-спортс-купе» и роскошные серьги с сапфирами.

– Автомобиль тебе нужен, и я хочу, чтобы ты носила эти серьги. Лоренс подарил их мне, когда у меня начались схватки, ровно восемнадцать лет назад в эти же минуты. Он сказал, что они точно такого же цвета, как мои глаза. – Голос Жаклин, ушедшей в приятные воспоминания, звучал мягко и негромко.

– Точно такого.

– Я подумала, что тебе будет приятно получить их. – Жаклин неуверенно пожала плечами. – Я никогда их не носила. В сейфе лежит еще и ожерелье.