Красотки из Бель-Эйр - Кэтрин Стоун

Мечты ушли.

И тогда появился Дэн. Добрый, нежный молодой человек, который полюбил ее. Дэн сказал ей, что она красива – да, красива, – и Эллисон рассмеялась, удивленно глядя на него. Болезненная пустота отступила. «Да, я выйду за тебя, Дэн. Конечно, ведь в Хиллзборо, кажется, есть ателье дизайнеров? Да я и не уверена, что хочу сделать карьеру дизайнера…»

Как это было чудесно. Дэн заполнил пустоту. Дэн стал ее мечтой. Эллисон забылась, окунувшись в любовь Дэна. Забылась. Вот в чем было дело. Из-за боли, которая осталась в сердце, даже когда зажили ужасные раны, Эллисон знала, кем она больше не является. Но еще не поняла, кто она – новая Эллисон.

Ей предстояло выяснить, что умеет делать, чего хочет. Дэн поможет ей, оказывая бережную поддержку, но именно его чудесная, щедрая любовь дала Эллисон уверенность, что она может остаться одна и начать путешествие, в конце которого узнает, кто она такая.

«Я не могу выйти за тебя Дэн. Я всегда буду тебя любить. Ты так много мне дал».

Эллисон распрощалась с Дэном. Через месяц она начнет работать в «Элегансе», воспитывая и испытывая невероятный новый талант, который, как Феникс, поднялся из пепла ее погибших мечтаний.

А сегодня она поедет верхом. Иллюзий Эллисон не строила. Она никогда не сможет брать препятствия, принимать участие в соревнованиях, никогда не выиграет золотую олимпийскую медаль, не посвятит свою жизнь верховой езде, никогда не будет тренировать и обучать других.

Когда они пришли на конюшню, Эллисон направилась в кладовую, где хранилось снаряжение. Вчера она позвонила, чтобы узнать, по-прежнему ли ее ключ подходит к замку кладовой и не будет ли возражений, если она прокатится на одной из клубных лошадей. Ну разумеется, ответил ей удивленный голос. С чего им было менять замок? И почему должны были измениться правила и привилегии клуба?

Изменений не было, за исключением того, что все изменилось для самой Эллисон.

– Здравствуй, Рыжая, – спустя десять минут прошептала Эллисон, уже взяв седло и уздечку в кладовой, расписавшись в журнале членов клуба и пройдя вдоль ряда денников к одному, когда-то знакомому. – Помнишь меня?

Лошадь тихонько заржала, и Эллисон улыбнулась. Полное имя Рыжей было Рыжая Леди Бель-Эйр. Многие годы Рыжая и Эллисон – лошадь с пламенеющей гривой и всадница с пламенеющими волосами – были двумя Рыжими Леди Бель-Эйр. Даже когда она получила Смокинга и часами тренировалась, беря на нем препятствия и выступала на соревнованиях, на Рыжей Эллисон по-прежнему ездила на прогулки. Если Смокинг едва волочил свои породистые чемпионские ноги, почувствовав, что предстоит обычная прогулка, то Рыжая сразу же прядала ушами, встряхивала золотисто-рыжей гривой и дрожала от возбуждения.

Может быть, сегодня, подумала Эллисон, они с Рыжей смогут отправиться на прогулку, после того как она проедет в манеже.

После.

Паника возвращалась, насылая небольшие волны головокружения, и каждая из этих маленьких волн, если не взять их под контроль, угрожала превратиться в чудовищную волну, все сметающую, поглощающую и разрушающую. Эллисон стояла на страже, борясь с этими волнами.

Эллисон сражалась с паникой и мыслью, что лошадь может неожиданно дернуться от страха и это снова ввергнет ее в немыслимый кошмар.

Но Рыжая не дернулась. Она перешла на легкий галоп, с готовностью подчиняясь безмолвным командам опытного седока.

Уинтер наблюдала за ними из дальнего угла открытого манежа, скрестив пальцы и затаив дыхание. Прошло пятнадцать минут, и она немного расслабилась, покоренная грацией, элегантностью и слаженными движениями лошади и всадницы. Глаза Уинтер увлажнились, сначала от грусти, когда она вспомнила о разбитых мечтах Эллисон, потом, несмотря на сильное напряжение, от счастья, когда она увидела улыбку и сияющие глаза своей лучшей подруги. Физические раны Эллисон зажили давным-давно. Но до этого момента Уинтер не понимала, что Эллисон так окончательно и не выздоровела.

Через полчаса Эллисон остановила Рыжую перед Уинтер.

– Чудесно! – Уинтер улыбнулась разрумянившейся, счастливой подруге.

– Спасибо. Я чувствую себя замечательно. Думаю, мы с Рыжей проедемся по Кенсингтонской тропе.

Прогулочные дорожки в клубе носили очаровательные британские названия: Кенсингтон, Виндзор, Найтсбридж, Ковент-Гарден. Кенсингтонская тропа была рассветной, она шла по восточному участку – через рощу карликовых пальм и заросли папоротника к обрыву, с которого открывался вид на Лос-Анджелес, горы Сан-Бернардино, на только что взошедшее солнце. Виндзорская тропа вела на закат, извиваясь к западу, к виду на Тихий океан, от которого захватывало дух. Другие дорожки пересекались, как нитки на вышивании, теряясь среди роскошных роз, сирени, азалий и рододендронов.

Уинтер хотела было возразить, но передумала. Эллисон чувствовала себя хорошо, лучше, чем раньше.

– Тогда я выпью кофе в клубе и вернусь через час или два.

– Нет. Когда я закончу, я позвоню маме.

Эллисон не стала заранее беспокоить родителей, но теперь ей не терпелось обрадовать их. Шон Фитцджеральд был страстным наездником; любящий отец, он крепко обнимет ее, понимание пересилит в нем страх. Материнское объятие тоже будет крепким; Патриция не питала страсти к верховой езде, но разделяла желание своего мужа видеть Эллисон прежде всего счастливой.

– Хорошо. Тогда как насчет праздничного ужина в Чарт-Хаусе в Малибу сегодня вечером?

– С удовольствием, Уинтер. Спасибо, что была рядом со мной.

* * *

Уинтер стиснула кожаную обмотку руля своего «мерседеса». Она сидела так уже двадцать минут в машине на парковке для членов клуба. Подъезжали посетители – встречи за изысканным завтраком, уроки тенниса, бассейн, верховая езда, – и она уже начала привлекать озабоченные взгляды.

Эллисон обрела мир. Эллисон одолела своих демонов. Эллисон отыщет новую мечту.

«А ты, Уинтер? – Я не такая сильная, как Эллисон. – Вспомни, что сказал Марк. В следующий раз! Что ты ему расскажешь? Ты не можешь ему лгать. Его глаза не дадут этого сделать. – Я знаю!»

Усадьба на Белладжо – усадьба Уинтер – находилась всего в полумиле отсюда. Сколько раз за последние пять лет она проезжала мимо, заставляя взгляд скользнуть, хотя бы бегло, по проему в десятифутовой стене бугенвиллей и по извилистой подъездной дорожке, которая вела к ее дому?

Там жили демоны Уинтер. Там умерли мечты Уинтер.

Прошло пять лет. Зачем возвращаться сейчас?

«Потому что у тебя нет другого выхода. Ты должна примириться с одинокой, нелюбимой, напуганной девочкой, которая живет внутри тебя».

Уинтер тихо вздохнула и повернула ключ зажигания.

Всего в полумиле отсюда…

Лос-Анджелес, штат Калифорния

Январь 1961 года