Загадочный незнакомец - Наталия Вронская

— Нет! — ужаснулась Лиза.

— Да, это так… — Лучано помолчал. — Впрочем, он не особенно отличался от людей своего времени. И все состояние Кавальканти началось с того, что награбил князь Андреа. Золото, серебро, монеты и слитки, церковные кубки, драгоценности, сорванные с женщин, которых он убивал и бесчестил без сожаления — все это он складывал в сундуках в своем доме. А потом князь Андреа женился. Он привез в свой дом девушку из очередного похода. Она была из далекой северной страны и совершенно не походила на итальянку. У нее были светлые волосы и глаза, она была стройной и нежной… Я думаю, она была похожа на вас, синьорина Лиза, — серьезно заметил Лучано.

— У меня темные волосы и темные глаза, — поежилась девушка.

— Да, но вы тоже из далекой страны, с севера и совершенно не похожи на итальянских женщин. В вас нет присущей им жаркой красоты. Ваша красота нежная и хрупкая…

Лиза покраснела от таких комплиментов и ничего не ответила. Некоторое время они молчали, затем девушка спросила:

— А что было дальше?

— Дальше? — Лучано задумался. — Дальше было вот что…

* * *

— Кто здесь? Кто здесь? — тонкий голос звенел и отдавался в темноте. — Это ты? Это ты, злобный дьявол? Долго ты еще будешь мучить меня?

Женщина испуганно прижалась к стене. Она слышала только сдержанное дыхание поблизости, но не могла понять, насколько близко к ней находится тот, кого она так боится. Ей хотелось закричать в полную силу, но и это она боялась сделать. Да и что толку кричать — кто ей поможет? Слуги никогда не решатся перечить хозяину, никто не заступится за нее, да сейчас и нету никого. Все в церкви. В церкви! Какая насмешка… Молятся за спасение своей души. Надеются, что дьявол, их хозяин, отпустит их. Нет, не отпустит! Зря надеются…

Когда это она успела стать такой злой и безжалостной? Да что же делать… Среди этих зверей мудрено не стать такой.

Дыхание поблизости сбилось, потом снова возобновилось. Ну что, что ему надо?! Зачем он пугает ее? Охотится как за дичью. Ничто его не останавливает. А ведь она ждет ребенка. За что ей это? За что она станет матерью этому дьявольскому отродью? Что это будет за дитя?.. Страшно и подумать, что придет на свет от такого отца. Неужели такой же злобный дьявол, как и ее муж?..

Ей и жаль было свое дитя, но иногда она чувствовала, как ненавидит его. Да, ненавидит! И дитя ненавидело ее в ответ.

— Он убьет меня, — пробормотала женщина. — Не отец, так сын убьет меня…

Рядом послышался вздох.

Муж! Что за насмешка! Их венчали, да, их венчали. Она закрыла глаза, опустила лицо в ладони. Когда-то нежные ее руки стали грубыми. Волосы — нежные и светлые — поседели и поредели. Талия раздалась, ноги отекли, ходить стало трудно, а бегать, чтобы спрятаться от него, и того труднее. Отец и сын — оба лишают ее здоровья, красоты и жизни.

— Ох! — тихо застонала она.

Вспоминался родительский дом и жизнь в нем — безмятежная, прекрасная. Среди восьми братьев одна сестра — младшая. Среди богатырей — хрупкая, нежная лебедь. Как холили и лелеяли ее родители и братья. Среди прочих семей такое не было принято. Девочек не очень любили и ценили, пытались как можно скорее отдать в чужую семью. В их семье было не так. Ей исполнилось шестнадцать лет, и в округе уже поговаривали о том, что пора бы родителям подыскать ей мужа. Но они не торопились, боялись, что будет их дочь — единственная, любимая — несчастлива.

А потом началась война. Замок их был осажден. Три месяца держали они осаду. А потом… Предательство, подлое, грязное предательство, и… Враги ворвались в замок. Тела ее родителей и братьев еще не успели остыть, когда она уже принадлежала их убийце. Кавальканти! Ненавистное имя…

О, она хотела умереть, и даже влезла в петлю! Но ей не дали… Она думала, что, натешившись ею сполна, он оставит ее, и она умрет сама, не перенеся горя и позора. Но он не пожелал ее оставить, кинул в повозку и увез далеко от дома, на юг, где жаркое солнце иссушало землю и иссушало человека и где ее иссушило горе — всю, до капли. Она высохла, как сохнет земля под палящими злыми лучами, когда на нее не проливается ни капли дождя.

Потом он — дьявол Кавальканти — притащил ее в церковь и велел священнику венчать их! И тот не посмел отказать, хотя она кричала «нет!». Ее удержали перед алтарем и привязали к этому человеку навечно брачными клятвами. А потом она поняла, что в тягости. И это значило, что железные узы сковали ее с ненавистным убийцей…

А теперь он стоял неподалеку, и она слышала его тяжелое дыхание за своей спиной. И вдруг…

— Элиза, — раздался громкий шепот, и железные руки обхватили ее поперек тела.

Лучше бы он убил ее! Но нет, он этого не сделает…

— Я люблю! Я люблю тебя!.. — слышала она яростный шепот.

— Нет! Пусти! — кричала она.

Но разве он послушает?

Да когда же это кончится! Когда же она умрет?..

— Не отпущу, никогда не отпущу! — продолжал он. — Разве ты не видишь, что я люблю тебя?

— Убийца, ты не можешь любить! Ты не знаешь, что это такое… — бормотала она в ответ на его объятия, отворачиваясь от губ, которые жадно искали ее рот.

— Ради тебя я готов на все. Я убью любого ради тебя. Я женился на тебе, на чужестранке, хотя и не должен был этого делать. Потому что ты — трофей! Добыча! Военная добыча!.. — вскрикнул он.

— Добыча… — простонала она. — Почему ты не убил и меня? Ты убил моих братьев, мою семью… Как бы я желала твоей смерти! Как бы я желала своей смерти… Зачем ты и твой ребенок держите меня здесь, на этой земле?

— Не отпущу тебя… — Он еще сильнее стиснул ее своей железной хваткой.

Она родила через две недели. И умерла. Она не хотела жить и исполнила свое желание. Что же надо было сделать с восемнадцатилетней женщиной, чтобы она так страстно желала смерти?

Родился сын Андреа — наследник княжеского титула и состояния, ведь Элиза была законной женой. Но она умерла. Кавальканти взвыл, когда услышал эту весть. И никак не хотел понять, что сам убил ее. Не укладывалось в злобной душе, что он, убийца ее родных, приставивший меч к ее горлу в тот день, когда она узнала самое страшное горе, не имел права желать ее любви. А он желал! Хотя и не понимал, что это такое — любовь.

Никто не мог его удержать, когда он бросился в комнату, где лежала жена. Кричал новорожденный сын. Рядом с телом девушки стояла толстая неопрятная повитуха. А Элиза — худая, бледная, почти белая, будто не восемнадцати, а сорока лет, лежала на кровати под покрывалом, и руки ее были сложены на груди. Под ложем валялись окровавленные простыни, пол тоже был залит кровью.

— Из нее текло, как из куренка, которого зарезали к обеду, — ощерилась повитуха.

Он поднял на нее глаза, и та попятилась.

— Для чего же ты была здесь? — проскрежетал он.